Каждый вечер зимы 1912 года рассказчик посещает одну и ту же квартиру напротив храма Христа спасителя. Там живёт женщина, которую он безумно любит. Рассказчик возит её в шикарные рестораны, дарит книги, шоколад и живые цветы, но не знает, чем всё кончится. О будущем она говорить не хочет. Настоящей, последней близости между ними ещё не было, и это держит рассказчика «в неразрешимом напряжении, в мучительном ожидании». Несмотря на это, он счастлив рядом с ней.
Она учится на исторических курсах и живёт одна - её отец, вдовый просвещённый купец, обосновался «на покое в Твери». Все подарки рассказчика она принимает небрежно и рассеянно.
Похоже было на то, что ей ничто не нужно: ни цветы, ни книги, ни обеды, ни театры, ни ужины за городом.
У неё есть любимые цветы, книги она прочитывает, шоколад съедает и ужинает с большим удовольствием, но её единственная настоящая слабость - «хорошая одежда, бархат, шелка, дорогой мех».
И рассказчик, и его возлюбленная молоды и очень красивы. Рассказчик похож на итальянца, ярок и подвижен. Она смугла и черноглаза как персиянка. Он «склонен к болтливости и простосердечной весёлости», она всегда сдержана и молчалива.
Рассказчик часто вспоминает, как они познакомились на лекции Андрея Белого. Писатель не читал лекцию, а пел её, бегая по сцене. Рассказчик «так вертелся и хохотал», что привлёк внимание девушки, сидящей в соседнем кресле, и та смеялась вместе с ним.
Иногда она молча, но не противясь, позволяет рассказчику целовать «её руки, ноги, изумительное в своей гладкости тело». Почувствовав, что он больше не может владеть собой, она отстраняется и уходит. Она говорит, что не годится для брака, и рассказчик больше не заговаривает с ней об этом.
Наша неполная близость казалась иногда невыносимой, но и тут - что оставалось мне, кроме надежды на время?
То, что он смотрит на неё, сопровождает в рестораны и театры, составляет для рассказчика муку и счастье.
Так рассказчик проводит январь и февраль. Приходит Масленица. В Прощёное воскресенье она велит заехать за ней раньше обычного. Они отправляются в Новодевичий монастырь. По дороге она рассказывает, что вчера утром была на раскольничьем кладбище, где хоронили их архиепископа, и с восторгом вспоминает весь обряд. Рассказчик удивлён - до сих пор он не замечал, что она так религиозна.
Они приезжают на кладбище Новодевичьего монастыря и долго ходят между могил. Рассказчик смотрит на неё с обожанием. Она замечает это и искренне удивляется: он действительно любит её так сильно! Вечером они едят блины в трактире Охотного ряда, она снова с восхищением рассказывает ему о монастырях, которые успела посмотреть, и грозится уйти в самый глухой из них. Рассказчик не воспринимает её слова всерьёз.
На следующий вечер она просит рассказчика отвезти её на театральный капустник, хотя и считает подобные сборища исключительно пошлыми. Весь вечер она пьёт шампанское, смотрит на кривляния актёров, а потом лихо танцует польку с одним из них.
Глубокой ночью рассказчик привозит её домой. К его удивлению, она просит отпустить кучера и подняться к ней в квартиру - раньше она этого не позволяла. Они сближаются окончательно. Под утро она сообщает рассказчику, что уезжает в Тверь, обещает написать и просит оставить её теперь.
Письмо рассказчик получает через две недели. Она прощается с ним и просит не ждать и не искать её.
В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг… Пусть Бог даст сил не отвечать мне - бесполезно длить и увеличивать нашу муку…
Рассказчик исполняет её просьбу. Он начинает пропадать по самым грязным кабакам, постепенно теряя человеческий облик, потом долго, равнодушно и безнадёжно приходит в себя.
Проходит два года. Под Новый год рассказчик со слезами на глазах повторяет путь, который проделал когда-то вместе с любимой в Прощёное воскресенье. Затем он останавливается у Марфо-Мариинской обители и хочет войти. Дворник не пускает рассказчика: внутри идёт служба для великой княгини и великого князя. Рассказчик всё же заходит, сунув дворнику рубль.
Во дворе обители рассказчик видит крёстный ход. Возглавляет его великая княгиня, за ней следует вереница поющих инокинь или сестёр со свечами возле бледных лиц. Одна из сестёр вдруг поднимает чёрные глаза и смотрит прямо на рассказчика, словно почувствовав его присутствие в темноте. Рассказчик поворачивается и тихо выходит из ворот.
Краткое содержание «Чистый понедельник» Вариант 2
- О произведении
- Главные герои
- Краткое содержание
- Заключение
Они познакомились в декабре, случайно. Он, попав на лекцию Андрея Белого, так вертелся и хохотал, что она, случайно оказавшаяся в кресле рядом и сперва с некоторым недоумением смотревшая на него, тоже рассмеялась. Теперь каждый вечер он ехал в её квартиру, снятую ею исключительно ради чудесного вида на храм Христа Спасителя, каждый вечер возил её обедать в шикарные рестораны, в театры, на концерты… Чем все это должно было кончиться он не знал и старался даже не думать: она раз и навсегда отвела разговоры о будущем.
Она была загадочна и непонятна; отношения их были странны и неопределенны, и это держало его в постоянном неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании. И все же, каким счастьем был каждый час, проведенный рядом с ней…
В Москве она жила одна (вдовый отец её, просвещенный человек знатного купеческого рода жил на покое в Твери), зачем-то училась на курсах (ей нравилась история) и все разучивала медленное начало «Лунной сонаты», одно только начало… Он задаривал её цветами, шоколадом и новомодными книгами, получая на все это равнодушное и рассеянное «Спасибо…». И похоже было, что ей ничто не нужно, хотя цветы все-таки предпочитала любимые, книги прочитывала, шоколад съедала, обедала и ужинала с аппетитом. Явной слабостью её была только хорошая одежда, дорогой мех…
Они оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах и на концертах их провожали взглядами. Он, будучи родом из Пензенской губернии, был тогда красив южной, «итальянской» красотой и характер имел соответствующий: живой, веселый, постоянно готовый к счастливой улыбке. А у нее красота была какая-то индийская, персидская, и насколько он был болтлив и непоседлив, настолько она была молчалива и задумчива… Даже когда он вдруг целовал её жарко, порывисто, она не противилась, но все время молчала. А когда чувствовала, что он не в силах владеть собой, спокойно отстранялась, уходила в спальню и одевалась для очередного выезда. «Нет, в жены я не гожусь!» — твердила она. «Там видно будет!» — думал он и никогда больше не заговаривал о браке.
Но иногда эта неполная близость казалась ему невыносимо мучительной: «Нет, это не любовь!» — «Кто же знает, что такое любовь?» — отвечала она. И опять весь вечер они говорили только о постороннем, и опять он радовался только тому, что просто рядом с Ней, слышит её голос, глядит на губы, которые целовал час тому назад… Какая мука! И какое счастье!
Так прошел январь, февраль, пришла и прошла масленица. В прощеное воскресенье она оделась во все черное («Ведь завтра же чистый понедельник!») и предложила ему поехать в Новодевичий монастырь. Он удивленно смотрел на нее, а Она рассказывала про красоту и искренность похорон раскольничьего архиепископа, про пение церковного хора, заставляющее трепетать сердце, про свои одинокие посещения кремлевских соборов… Потом они долго бродили по Новодевичьему кладбищу, посетили могилы Эртеля и Чехова, долго -
и бесплодно искали дом Грибоедова, а не найдя его, отправились в трактир Егорова в Охотном ряду.
В трактире было тепло и полно толсто одетыми извозчиками. «Как хорошо, — сказала она. — И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь… Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой!» И прочитала наизусть из древнерусских сказаний: «…И вселил к жене его диавол летучего змея на блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном…». И опять он смотрел с удивлением и беспокойством: что с ней нынче? Всё причуды?
На завтра она просила отвезти её на театральный капустник, хотя и заметила, что нет ничего пошлее их. На капустнике она много курила и пристально смотрела на актеров, кривлявшихся под хохот публики. Один из них сначала с деланной мрачной жадностью смотрел на нее, потом, пьяно припав к руке, справился о её спутнике: «А что это за красавец? Ненавижу»… В третьем часу ночи, выходя с капустника, Она не то шутя, не то серьезно сказала: «Он был прав. Конечно, красив. «Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…». И в тот вечер против обыкновения попросила отпустить экипаж…
А в тихой ночной квартире сразу прошла в спальню, зашуршала снимаемым платьем. Он подошел к дверям: она, только в одних лебяжьих туфельках, стояла перед трюмо, расчесывая черепаховым гребнем черные волосы. «Вот все говорил, что я мало о нем думаю, — сказала она. — Нет, я думала…» …А на рассвете он проснулся от её пристального взгляда: «Нынче вечером я уезжаю в Тверь, — сказала она. — Надолго ли, один бог знает… Я все напишу, как только приеду. Прости, оставь меня теперь…»
Письмо, полученное недели через две было кратко — ласковая, но твердая просьба не ждать, не пытаться искать и видеть: «В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг…» И он не искал, долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, опускаясь все больше и больше. Потом стал понемногу оправляться — равнодушно, безнадежно…
Прошло почти два года с того чистого понедельника… В такой же тихий вечер он вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Долго стоял, не молясь, в темном Архангельском соборе, затем долго ездил, как тогда, по темным переулкам и все плакал, плакал…
На Ордынке остановился у ворот Марфо—Мариинской обители, в которой горестно и умиленно пел девичий хор. Дворник не хотел было пропускать, но за рубль, сокрушенно вздохнув, пропустил. Тут из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, потянулась белая вереница поющих монахинь, с огоньками свечек у лиц. Он внимательно смотрел на них, и вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову и устремила взгляд темных глаз в темноту, будто видя его. Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать Его присутствие? Он повернулся и тихо вышел из ворот.
Они познакомились в декабре, случайно. Он, попав на лекцию Андрея Белого, так вертелся и хохотал, что она, случайно оказавшаяся в кресле рядом и сперва с некоторым недоумением смотревшая на него, тоже рассмеялась. Теперь каждый вечер он ехал в ее квартиру, снятую ею исключительно ради чудесного вида на храм Христа Спасителя, каждый вечер возил ее обедать в шикарные рестораны, в театры, на концерты… Чем все это должно было кончиться он не знал и старался даже не думать: она раз и навсегда отвела разговоры о будущем.
Она была загадочна и непонятна; отношения их были странны и неопределенны, и это держало его в постоянном неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании. И все же, каким счастьем был каждый час, проведенный рядом с ней…
В Москве она жила одна (вдовый отец ее, просвещенный человек знатного купеческого рода жил на покое в Твери), зачем-то училась на курсах (ей нравилась история) и все разучивала медленное начало “Лунной сонаты”, одно только начало… Он задаривал ее цветами, шоколадом и новомодными книгами, получая на все это равнодушное и рассеянное “Спасибо…”. И похоже было, что ей ничто не нужно, хотя цветы все-таки предпочитала любимые, книги прочитывала, шоколад съедала, обедала и ужинала с аппетитом. Явной слабостью ее была только хорошая одежда, дорогой мех…
Они оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах и на концертах их провожали взглядами. Он, будучи родом из Пензенской губернии, был тогда красив южной, “итальянской” красотой и характер имел соответствующий: живой, веселый, постоянно готовый к счастливой улыбке. А у нее красота была какая-то индийская, персидская, и насколько он был болтлив и непоседлив, настолько она была молчалива и задумчива… Даже когда он вдруг целовал ее жарко, порывисто, она не противилась, но все время молчала. А когда чувствовала, что он не в силах владеть собой, спокойно отстранялась, уходила в спальню и одевалась для очередного выезда. “Нет, в жены я не гожусь!” – твердила она. “Там видно будет!” – думал он и никогда больше не заговаривал о браке.
Но иногда эта неполная близость казалась ему невыносимо мучительной: “Нет, это не любовь!” – “Кто же знает, что такое любовь?” – отвечала она. И опять весь вечер они говорили только о постороннем, и опять он радовался только тому, что просто рядом с Ней, слышит ее голос, глядит на губы, которые целовал час тому назад… Какая мука! И какое счастье!
Так прошел январь, февраль, пришла и прошла масленица. В прощеное воскресенье она оделась во все черное (“Ведь завтра же чистый понедельник!”) и предложила ему поехать в Новодевичий монастырь. Он удивленно смотрел на нее, а она рассказывала про красоту и искренность похорон раскольничьего архиепископа, про пение церковного хора, заставляющее трепетать сердце, про свои одинокие посещения кремлевских соборов… Потом они долго бродили по Новодевичьему кладбищу, посетили могилы Эртеля и Чехова, долго и бесплодно искали дом Грибоедова, а не найдя его, отправились в трактир Егорова в Охотном ряду.
В трактире было тепло и полно толсто одетыми извозчиками. “Как хорошо, – сказала она. – И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь… Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой!” И прочитала наизусть из древнерусских сказаний: “…И вселил к жене его диавол летучего змея на блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном…”. И опять он смотрел с удивлением и беспокойством: что с ней нынче? Все причуды?
На завтра она просила отвезти ее на театральный капустник, хотя и заметила, что нет ничего пошлее их. На капустнике она много курила и пристально смотрела на актеров, кривлявшихся под хохот публики. Один из них сначала с деланной мрачной жадностью смотрел на нее, потом, пьяно припав к руке, справился о ее спутнике: “А что это за красавец? Ненавижу”… В третьем часу ночи, выходя с капустника, Она не то шутя, не то серьезно сказала: “Он был прав. Конечно, красив. “Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…””. И в тот вечер против обыкновения попросила отпустить экипаж…
А в тихой ночной квартире сразу прошла в спальню, зашуршала снимаемым платьем. Он подошел к дверям: она, только в одних лебяжьих туфельках, стояла перед трюмо, расчесывая черепаховым гребнем черные волосы. “Вот все говорил, что я мало о нем думаю, – сказала она. – Нет, я думала…” …А на рассвете он проснулся от ее пристального взгляда: “Нынче вечером я уезжаю в Тверь, – сказала она. – Надолго ли, один бог знает… Я все напишу, как только приеду. Прости, оставь меня теперь…”
Письмо, полученное недели через две было кратко – ласковая, но твердая просьба не ждать, не пытаться искать и видеть: “В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг…” И он не искал, долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, опускаясь все больше и больше. Потом стал понемногу оправляться – равнодушно, безнадежно…
Прошло почти два года с того чистого понедельника… В такой же тихий вечер он вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Долго стоял, не молясь, в темном Архангельском соборе, затем долго ездил, как тогда, по темным переулкам и все плакал, плакал…
На Ордынке остановился у ворот Марфо-Мариинской обители, в которой горестно и умиленно пел девичий хор. Дворник не хотел было пропускать, но за рубль, сокрушенно вздохнув, пропустил. Тут из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, потянулась белая вереница поющих монахинь, с огоньками свечек у лиц. Он внимательно смотрел на них, и вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову и устремила взгляд темных глаз в темноту, будто видя его. Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать Его присутствие? Он повернулся и тихо вышел из ворот.
Вариант 2
Они встретились в один из дней декабря случайно. Он, пришел послушать лекцию Андрея Белого, и так смеялся, что заражал своим смехом всех вокруг. Она оказалась рядом с ним, и тоже смеялась, не понимая причины. Теперь они вместе ходили по ресторанам и театрам, и жили в одной квартире. Они не хотели говорить о будущем, наслаждаясь каждой минутой своего счастья. В Москве у нее была отдельная квартира. Отец, из богатого рода, жил в Твери. Каждый день приносил он цветы и подарки. Оба были не бедными, молодыми и счастливыми. В ресторанах, все провожали их взглядами, любуясь сочетанием такой красоты. Но для брака, они, пока не были готовы.
Бывали времена, когда ему казалось, что нет любви. В ответ слышал только слова: “А что такое любовь? “. Снова и снова, они были только вдвоем, и радовались каждому моменту жизни. Так прошла зима, а в прощеное воскресенье она надела черную одежду, и предложила поехать в Новодевичий монастырь. Он с удивлением смотрел на нее, а она рассказывала, как бьется сердце, когда находишься в храме, и как красиво поет церковный хор. Они еще долго ходили по Новодевичьему кладбищу, отыскивая могилы знаменитых писателей. После этого, они поехала в трактир на Охотный ряд.
В трактире было много народу. Она не переставала думать о том, как хорошо в русских монастырях, и хотела когда-нибудь уйти в один из них. Она читала наизусть древнерусские сказания, а он снова смотрел на нее с удивлением, не зная, что с ней творится.
На следующий день, она решила проехаться на театральную встречу, хотя и говорила, что это пошло. Здесь она смотрела на знаменитостей и много курила. Один из актеров целый вечер с жадностью наблюдал за ней, а в конце, напившись, припал губами к ее руке. Он спросил, кто ее спутник, с ненавистью смотря на него. Глубокой ночью, придя с вечеринки, она подумала, что ее кавалер слишком красив, как змей в человеческом обличие. И немного подумав, отпустила экипаж.
Зайдя в тихую спокойную квартиру, она сразу же прошла в спальню и сняла платье. Он подошел к двери и увидел ее, стоящую только в лебяжьих туфлях. Она стояла перед зеркалом и расчесывала свои волосы. Сказав, что не утро уезжает в Тверь к отцу, она легла спать. Через две недели, он получил письмо, в котором говорилось, что она больше не приедет. Кроме того, она просила не искать встречи с ней. Он и не искал, долгое время, спускаясь на дно с помощью алкоголя. Затем, понемногу стал приходить в себя.
Через несколько лет, он вышел из дому и поехал в Кремль. Был чистый понедельник, и он долго стоял, в одном из соборов, не молясь. Потом он ездил по темным московским улицам и плакал.
Через некоторое время, он остановился у ворот Марфо – Мариинского монастыря, где так красиво и горестно пел девичий хор. Сначала его не хотели впускать, но заплатив дворнику рубль, он вошел. Здесь он увидел, как из церкви вышли монахини, держа в руках свечи. Он внимательно смотрел на них. Вдруг он увидел ее. Она смотрела в темноту, прямо на него, ничего не видя. Возможно, что она чувствовала его присутствие. Он развернулся и вышел.
Сочинение по литературе на тему: Краткое содержание Чистый понедельник Бунин
Другие сочинения:
- Рассказ “Чистый понедельник” входит в сборник “Темные аллеи”, но по глубине содержания отличается от остальных рассказов, изображающих многочисленные вариации на тему любви. “Чистый понедельник” – только внешне рассказ о конкретных молодых людях и их любви, а в действительности это рассказ Read More ......
- Вошедший в сборник “Темные аллеи” рассказ И. А. Бунина “Чистый понедельник” написан в 1944 году. Он совмещает в себе трагическое и лирическое начала. В центре сюжета произведения – любовная история. При этом для И. А. Бунина важны не столько сами Read More ......
- Рассказ “Чистый понедельник” посвящен теме любви. Любовь и смерть – две основные темы в творчестве И. А. Бунина. Этот рассказ входит на сборник “Темные аллеи”. Писатель говорил, что в своих рассказах он стремился изобразить “темные аллеи любви”. Именно таким неосвещенным, Read More ......
- Рассказ “Чистый понедельник” входит в цикл рассказов Бунина “Темные аллеи”. Этот цикл был последним в жизни автора и занял восемь лет творчества. Время создания цикла пришлось на период Второй мировой войны. Мир рушился, а великий русский писатель Бунин писал о Read More ......
- Иван Алексеевич Бунин – замечательный русский писатель, человек большой и сложной судьбы. Он был признанным классиком отечественной литературы, а также стал первым в России Нобелевским лауреатом. Все рассказы, написанные с 1937 по 1944 год, Бунин объединил в книгу “Темные аллеи”. Read More ......
- Обратимся к “Чистому понедельнику”, написанному 12 мая 1944 года, когда Иван Алексеевич Бунин находился в эмиграции. Именно там, за границей, уже в преклонном возрасте, он создал цикл “Темные аллеи”, куда входит упомянутый рассказ. Все произведения этого сборника – о любви, Read More ......
- В искусстве передачи темы любви И. А. Бунин предстает как писатель ошеломительного таланта, как филигранный мастер, психолог, умеющий тонко и точно передавать состояние души влюбленного человека. Писатель умеет так говорить о сложных, откровенных темах, что они ни в коем случае Read More ......
- Иван Алексеевич Бунин революцию встретил крайне враждебно, а время своего недолгого пребывания в новой России окрестил “окаянными днями”. Отношение его к новой власти было резко непримиримым, и он эмигрировал. Из поля зрения писателя выпала русская современность. Лишенный жизненно достоверной злободневной Read More ......
Чистый понедельник
Они познакомились в декабре, случайно. Он, попав на лекцию Андрея Белого, так вертелся и хохотал, что она, случайно оказавшаяся в кресле рядом и сперва с некоторым недоумением смотревшая на него, тоже рассмеялась. Теперь каждый вечер он ехал в её квартиру, снятую ею исключительно ради чудесного вида на храм Христа Спасителя, каждый вечер возил её обедать в шикарные рестораны, в театры, на концерты… Чем все это должно было кончиться он не знал и старался даже не думать: она раз и навсегда отвела разговоры о будущем.
Она была загадочна и непонятна; отношения их были странны и неопределенны, и это держало его в постоянном неразрешающемся напряжении, в мучительном ожидании. И все же, каким счастьем был каждый час, проведенный рядом с ней…
В Москве она жила одна (вдовый отец её, просвещенный человек знатного купеческого рода жил на покое в Твери), зачем-то училась на курсах (ей нравилась история) и все разучивала медленное начало «Лунной сонаты», одно только начало… Он задаривал её цветами, шоколадом и новомодными книгами, получая на все это равнодушное и рассеянное «Спасибо…». И похоже было, что ей ничто не нужно, хотя цветы все-таки предпочитала любимые, книги прочитывала, шоколад съедала, обедала и ужинала с аппетитом. Явной слабостью её была только хорошая одежда, дорогой мех…
Они оба были богаты, здоровы, молоды и настолько хороши собой, что в ресторанах и на концертах их провожали взглядами. Он, будучи родом из Пензенской губернии, был тогда красив южной, «итальянской» красотой и характер имел соответствующий: живой, веселый, постоянно готовый к счастливой улыбке.
А у нее красота была какая-то индийская, персидская, и насколько он был болтлив и непоседлив, настолько она была молчалива и задумчива… Даже когда он вдруг целовал её жарко, порывисто, она не противилась, но все время молчала. А когда чувствовала, что он не в силах владеть собой, спокойно отстранялась, уходила в спальню и одевалась для очередного выезда. «Нет, в жены я не гожусь!» - твердила она. «Там видно будет!» - думал он и никогда больше не заговаривал о браке.
Но иногда эта неполная близость казалась ему невыносимо мучительной: «Нет, это не любовь!» - «Кто же знает, что такое любовь?» - отвечала она. И опять весь вечер они говорили только о постороннем, и опять он радовался только тому, что просто рядом с Ней, слышит её голос, глядит на губы, которые целовал час тому назад… Какая мука! И какое счастье!
Так прошел январь, февраль, пришла и прошла масленица. В прощеное воскресенье она оделась во все черное («Ведь завтра же чистый понедельник!») и предложила ему поехать в Новодевичий монастырь. Он удивленно смотрел на нее, а Она рассказывала про красоту и искренность похорон раскольничьего архиепископа, про пение церковного хора, заставляющее трепетать сердце, про свои одинокие посещения кремлевских соборов… Потом они долго бродили по Новодевичьему кладбищу, посетили могилы Эртеля и Чехова, долго и бесплодно искали дом Грибоедова, а не найдя его, отправились в трактир Егорова в Охотном ряду.
В трактире было тепло и полно толсто одетыми извозчиками. «Как хорошо, - сказала она. - И вот только в каких-нибудь северных монастырях осталась теперь эта Русь… Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой!» И прочитала наизусть из древнерусских сказаний: «…И вселил к жене его диавол летучего змея на блуд. И сей змей являлся ей в естестве человеческом, зело прекрасном…». И опять он смотрел с удивлением и беспокойством: что с ней нынче? Всё причуды?
На завтра она просила отвезти её на театральный капустник, хотя и заметила, что нет ничего пошлее их. На капустнике она много курила и пристально смотрела на актеров, кривлявшихся под хохот публики. Один из них сначала с деланной мрачной жадностью смотрел на нее, потом, пьяно припав к руке, справился о её спутнике: «А что это за красавец? Ненавижу»… В третьем часу ночи, выходя с капустника, Она не то шутя, не то серьезно сказала: «Он был прав. Конечно, красив. «Змей в естестве человеческом, зело прекрасном…». И в тот вечер против обыкновения попросила отпустить экипаж…
А в тихой ночной квартире сразу прошла в спальню, зашуршала снимаемым платьем. Он подошел к дверям: она, только в одних лебяжьих туфельках, стояла перед трюмо, расчесывая черепаховым гребнем черные волосы. «Вот все говорил, что я мало о нем думаю, - сказала она. - Нет, я думала…» …А на рассвете он проснулся от её пристального взгляда: «Нынче вечером я уезжаю в Тверь, - сказала она. - Надолго ли, один бог знает… Я все напишу, как только приеду. Прости, оставь меня теперь…»
Письмо, полученное недели через две было кратко - ласковая, но твердая просьба не ждать, не пытаться искать и видеть: «В Москву не вернусь, пойду пока на послушание, потом, может быть, решусь на постриг…» И он не искал, долго пропадал по самым грязным кабакам, спивался, опускаясь все больше и больше. Потом стал понемногу оправляться - равнодушно, безнадежно…
Прошло почти два года с того чистого понедельника… В такой же тихий вечер он вышел из дому, взял извозчика и поехал в Кремль. Долго стоял, не молясь, в темном Архангельском соборе, затем долго ездил, как тогда, по темным переулкам и все плакал, плакал…
На Ордынке остановился у ворот Марфо-Мариинской обители, в которой горестно и умиленно пел девичий хор. Дворник не хотел было пропускать, но за рубль, сокрушенно вздохнув, пропустил. Тут из церкви показались несомые на руках иконы, хоругви, потянулась белая вереница поющих монахинь, с огоньками свечек у лиц. Он внимательно смотрел на них, и вот одна из идущих посередине вдруг подняла голову и устремила взгляд темных глаз в темноту, будто видя его. Что она могла видеть в темноте, как могла она почувствовать Его присутствие? Он повернулся и тихо вышел из ворот.
{module Адаптивный блок Адсенс в начале статьи}
"ЧИСТЫЙ ПОНЕДЕЛЬНИК"
И.А. БУНИН
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ
Московский серый зимний день переходит в вечер. Каждый вечер рассказчика везет кучер от Красных ворот к храму Христа Спасителя. Напротив храма живет дама, которую он возит обедать и в театры. Кем она будет для него, он не знает, она загадочна и непонятна, но он счастлив с ней. Она учится на курсах, живет одна, постоянно разучивает начало "Лунной сонаты".
Каждую субботу рассказчик присылает ей цветы, привозит шоколад, новые книги. Эту пару везде провожают взгляды. Он, болтлив и непоседлив, она молчалива и задумчива. Познакомились они на лекции Андрея Белого, рассказчик так вертелся и хохотал, что она тоже рассмеялась. Он говорит ей, что она не любит его, она отвечает, что, кроме отца и него, у нее никого нет. Они пьют чай, разговаривая обо всем, что придет в голову. Приезжая вечером, он долго целовал ее, потом она собиралась, не допуская полной близости, и они ехали, например, в "Метрополь", опять говоря о чем-то постороннем. Сразу после знакомства она сказала, что не годится в жены, он не заговаривал о браке, но ждал, что ее решение изменится. Однажды после поцелуев он схватился за голову и застонал: "Да, все-таки это не любовь, не любовь..." Она ответила, что никто не знает, что такое любовь. Он восклицает, что знает и будет ждать, когда и она узнает любовь и счастье. И опять они говорят о другом. Ему достаточно быть рядом с ней каждый вечер. Прошел январь, февраль, прошла Масленица.
В Прощеное воскресенье она приказала приехать к ней в пятом часу вечера, встретила его вся в чёрном, говоря о том, что завтра Чистый понедельник, и пригласила поехать в Новодевичий монастырь. Рассказчик удивился, она сказала, что вчера была на Рогожском кладбище и ходит без него по утрам по городу. Но это не религиозность, а что-то другое. В Новодевичьем она говорит ему с тихим недоумением: "Правда, как вы меня любите!" Они смотрели могилы Эртеля и Чехова. Потом поехали искать дом Грибоедова, а также на последние блины в трактир к Егорову. Она говорит, что рядом Марфо-Мариинская обитель... В трактире, в комнате с иконой Богородицы Троеручицы, она говорит: "Вы - барин, вы не можете понимать так, как я, всю эту Москву". За обедом она упоминает, что ходила в Зачатьевский монастырь, где дивно поют стихиры, была в Чудовом монастыре: "Ох, уйду я куда-нибудь в монастырь, в какой-нибудь самый глухой". Он в отчаянии думает, что тогда и он уйдет или зарежет кого-нибудь, чтобы отправили на Сахалин, закурил, забыв, что здесь курить нельзя. С тихим светом в глазах она пересказывает русское сказание о том, как Бог испытывал княгиню. Рассказчик удивлен и встревожен.
Когда он отвез ее домой, она велела приехать завтра не раньше десяти, она хочет идти на капустник Художественного театра, хотя не любит капустники. Он приезжает в назначенное время и застает ее за исполнением начала "Лунной сонаты", в черном бархатном платье. Она благосклонно принимает внимание мужчин на капустнике, по дороге к дому месяц кажется ей светящимся черепом, бой курантов - древним, жестяным и чугунным. У подъезда она просит отпустить кучера, хотя до этого никогда не позволяла подниматься к себе ночью. Эта ночь была ночью любви.
На рассвете она сказала, что на неопределенный срок уезжает к отцу, напишет, как только приедет. Просит оставить ее, рассказчик уходит, идет до Иверской, становится на колени и молится. Какая-то старуха жалеет его: "Ох, не убивайся, не убивайся так! Грех! Грех!"
Через две недели он получает письмо: она просит не ждать ее, намеревается пойти на послушание и потом, может быть, на постриг. Просит его не отвечать, потому что это только увеличит муку. Он долго пил, потом стал равнодушно приходить в себя. Прошло почти два года.
Под новый, 1914-й год он едет в Кремль, стоит, не молясь, в Архангельском соборе, потом едет туда, где катались они вместе, и плачет. Остановив извозчика у ворот Марфо-Мариинской обители, он испытывает непреодолимое желание зайти в храм. Но дворник у ворот загораживает дорогу, просит не ходить, потому что там сейчас "великая княгиня Ельзавет Федровна и великий князь Митрий Палыч". За рубль его пропускают, но, войдя во двор, он видит крестный ход, великую княгиню, и одна из сестер вдруг поднимает голову и смотрит в темноту. Он понимает, что это - его любимая.
Она каким-то образом почувствовала его присутствие и смотрела прямо на него, хотя он стоял в темноте. Рассказчик повернулся и вышел из ворот.
{module Адаптивный блок Адсенс в конце статьи}