Маяковский впервые вошел в литературу с появлением манифеста "Пощечина общественному вкусу", в котором была изложена программа футуристов. Он не просто входит в литературу, а врывается, вносит в нее коренные изменения. В манифесте он называет футуристов "лицом нашего времени", излагает их предложение "сбросить Пушкина, Достоевского, Толстого и прочих с парохода современности". Говорит о том, что они объявляют "непреодолимую ненависть к существующему до них языку". Требует "увеличение словаря в его объеме произвольными и непроизвольными словами", создавая тем самым "словоновшество".
Футуризм оказал большое влияние на раннее творчество В. Маяковского. Как "словоновшество" поэт, используя традиционные способы образования слов, создает свои, новые формы: изъиздеваюсь, декабрый вечер, любеночек, наслезненные глаза, дождь обрыдал и другие. Коренное изменение внес Маяковский в технику русского стиха. Он установил новые методы рифмовки, которые близки к ораторскому слову. В своей статье "Как делать стихи?" Маяковский писал, что самое характерное слово он ставит в конец строки и подбирает к нему рифму. Маяковский нарушает так называемый силлабо-тонический стих, установленный реформой В. Тредиаковского в начале ХVШ века, и создает тоническое стихосложение, в котором длина стиха определяется количеством полноударных слов.
Маяковский использует лестничное строение стиха, где каждое слово - "ступенька" - имеет логическое ударение и несет определенную смысловую нагрузку. Употребляя, на первый взгляд, обычные лексические единицы, иногда с новыми формами образования, Маяковский сумел создать ошеломляющие метафоры: "грудь испешеходили", то есть исходили взад и вперед, вдоль и поперек. Часто ошеломляющая метафора разворачивается во всю строфу:
Вот - я, весь боль и ушиб.
Вам завещаю я сад фруктовый
моей великой души.
Практически в каждом произведении Маяковского в большом количестве содержатся метафоры - ошеломляющие, овеществляющие, развернутые; различные сравнения - "На цепочке Папомона поведу, как мопса" и другие, неологизмы, гиперболы, реже - прием контактного повтора ("Слава, Слава, Слава героям!!!") В тематике всех ранних произведений В. Маяковского есть нечто общее: человек большой любви, страсти, человек "для сердца" оказывается ненужным, неуместным, осмеянным. В них - крик боли, отчаяния, проклятия из-за лжи и подлости окружающего мира. Поэт в ожидании появления настоящего человека: "Опять, тоскою к людям ведомый, иду...". У поэта "тоска к людям", тяга к человеку; но вот, оглядываясь по сторонам, он видит, что перед ним вместо человека - какое-то странное существо, лишенное человеческого облика:
Два аршина безликого розоватого теста:
Хоть бы метка была в уголке вышита.
Нет лиц, нет людей - такова основная мысль многих стихотворений раннего Маяковского.
Через час отсюда в чистый переулок
вытечет по человеку ваш обрюзгший жир...
Жирные, лоснящиеся существа составляют массу окружающих. Если Блок в "Плясках смерти" писал: "Как тяжко мертвецу среди людей...", то о традиции молодого Маяковского можно сказать: как тяжело средь мертвецов живому. Экстраверт Маяковский обращается к людям, но не находит понимания. В этот период доля поэта - характерно обостренное чувство одиночества, близкое к лермонтовскому или есенинскому. Все чаще в ранней лирике проступают тюремные очертания, обозначается образ "жизнь - тюрьма", возникают ассоциации, несущие мысль о несвободе: бог, пойманный арканом в небе; городовые, распятые перекрестком. В стихотворении "Ко всему" этот образ разрастается до огромных размеров:
Вся земля - каторжник с наполовину
выбритой солнцем головой!
Жизнь в ранних стихотворениях Маяковского - несвободная, закованная, перечеркнутая тюремной решеткой.
Полжизни прошло, теперь не вырвешься...
Я в плену. Нет мне выкупа.
Оковала земля, окаянная.
Я бы всех в любви моей выкупал,
да в дома обнесен океан ее!
Жизнь заточена, "океан любви" обнесен в дома - такой предстает действительность в ранней поэзии Маяковского. Вместе с образом тюрьмы, "загона", закованной земли развивается в творчестве Маяковского другой образ, сначала трагически окрашенный, - образ солнца. Солнце у раннего Маяковского часто предстает в мрачном свете. Солнце - мучитель, проливающий кровь людей; солнце, едва просочившись в крохотную щелку, "как маленькая гноящаяся ранка", тут же прячется, тускнеет, побежденное мраком, теснотой. Солнце - "неб самодержец", жирный и рыжий, выезжающий "по тропам крыш". Раннему Маяковскому мерещились "косые скулы океана", он мечтал о необъятных просторах жизни. Образ океана, как и образ солнца в ранние годы творчества, внутренне скован, несвободен. Как солнце заслонено решеткой, так и океан зажат в тиски.
Любовь громадины, "сфинкса" Маяковского - грандиозная, великая:
Любовь мою,
Как апостол во время оно,
По тысячи тысяч разнесу дорог.
Поэт "прекрасно болен", у него "пожар сердца". В поэме "Облако в штанах" любовь необходима, она прекрасна, даже если приносит боль:
Сквозь жизнь я тащу
Миллионы огромных чистых Любовей
И миллион маленьких грязных любят.
Во "Флейте-позвоночнике" звучат ноты отчаяния; разрушение направлено на самого себя: "Все равно я знаю, я скоро сдохну". В стихотворении "Ко всему" Маяковский, называя себя "величайшим Дон-Кихотом" говорит:
Только в моем воспаленном мозгу была ты!
Была... Любовь уходит.
И в поэме "Война и мир" поэт боится оступиться, потерять оставшееся:
Оступлюсь - и последней любовишки кроха
навеки канет в дымный омут
В поэме "Человек" Маяковский - в пламени любви.
Только боль моя острей - стою огнем обвеет,
На несгорающем костре немыслимой любви.
Костер несгорающий, но любовь немыслима, а боль - все острей... И Маяковского бросает в другую стихию. Он переходит к теме искусства поэта, его творчества. Здесь поэт превозносит необузданность, свободу творческой фантазии. Во весь голос заявляет, что он не такой, как все, а фантазия его способна перевернуть весь мир:
Ноктюрн сыграть могли бы
На флейте водосточных труб?
Он - "бесценных слов мот и транжир". Поэт не защищен от грязи окружающего мира, которая взгромоздилась "на бабочку поэтиного сердца". В стихотворении "Эй" ясно видно, что фантазия поэта действительно не знает границ:
Эй! Человек, землю саму
зови на вальс!
Маяковский, в стихотворении "Поэт-рабочий", доказывает, что работа поэта такая же, как и работа токаря, нет разницы между техником и поэтом. Они равны.
Сердца - такие ж моторы.
Душа - такой же хитрый двигатель.
Главная, ведущая тема для молодого Маяковского - поэзия.
Я хочу одной отравы -
пить и пить стихи.
Поэзия поэта неразрывно связана с его жизнью.
Видите - гвоздями слов
прибит к бумаге я.
Оценивая свое творчество как что-то высшее, нечеловеческое, поэт пишет:
Забуду год, день, число.
Запрусь одинокий с листом бумаги я,
Творись, просветленных страданием
слов нечеловечья магия.
Поэзия Маяковского - "нечеловечья магия".
В.В. Маяковский вошёл в истории русской литературы ХХ века как поэт-новатор. Он внёс много нового и в содержание, и в форму стиха.
Если рассматривать содержание, то Маяковский освоил новые темы революции, гражданской войны, социалистического строительства, причём в таком аспекте. Который был характерен только для него. Это выразилось в соединении лирического и сатирического взгляда на действительность.
«Особенно ярко новаторство Маяковского проявилось в форме. Поэт создавал новые слова, смело вводил их в свои стихи. Неологизмы усиливали экспрессивность поэзии: «змея двухметроворостая», «планов громадьё», «краснокожая паспортина» и т.д., поэтому их называют экспрессивно-оценочными авторскими неологизмами.
Маяковский использовал приёмы ораторской и разговорной речи: «Послушайте! Если звёзды зажигаются, значит это кому-то нужно?», «Читайте, завидуйте - я гражданин Советского Союза!»»
«Особое значение в поэзии Маяковского имеют ритм и интонация, которые легли в основу системы его стиха. Сам поэт в статье «Как делать стихи» объяснил особенности своей системы. Для него важными в стихе являются ритм, интонация, паузы. Стих Маяковского так и называется - интонационно-тонический. Поэт ставил самое важное в смысловом отношении слово в конец строки и обязательно подбирал к нему рифму. Это слово, таким образом, выделялось дважды - интонацией, логически и созвучием с другим важным словом, т.е. смысловым ударением. Чтобы дать возможность читателю почувствовать собственную интонацию, Маяковский графически стал разделять строки паузами» . Так и образовалась известная «лесенка»
Новаторство Маяковского связано не только с системой стиха. Особое значение имеет характер образности поэзии Маяковского.
«Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
Я показан на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы ноктюрн сыграть могли бы
на флейте водосточных труб»?
Существенной особенностью является резкая социальная окрашенность. Чаще всего социальная заострённость поэтического образа проявляется в отдельной тропе - метафоре, олицетворении, сравнении.
«Сверху взгляд на Россию брось -
рассинелась речками,
словно разгулялась тысяча розг,
словно плетью исполосована.
Но синей, чем вода весной,
синяки Руси крепостной».
При образно социальном восприятии пейзажа явления природы наделяются приметами общественных отношений. Очень распространённым приёмом в поэтике Маяковского является гипербола. Острый взгляд на действительностьи приводил Маяковского к гиперболизму. Через ряд произведений проходит образ пролетариата-громады, планов громадьё и т.д.
Метафора Маяковского всегда приметна. Поэт обращается к явлениям, окружающим человека в повседневной жизни, широко вводит ассоциации с предметами быта: «Море, блестящей. Чем ручка дверная». Поэзия Маяковского стала основой для традиции акцентного или интонационно-тонического стиха, которую продолжили Н. Асеев, С. Кирсанов, А. Вознесенский, Я. Смеляков.
Главное новаторство лирики В. Маяковского заключается в том, что он, используя традиционные способы словообразования, создавал свои, новые слова: "крученыховский ад", "обезумлюсь", "опожаренный", "взметённый"...
Также Маяковский использовал лестничное строение стиха, где самые важные слова или фразы расположены на отдельных "ступеньках". Это позволяло ему привлечь внимание читателя к самому важному в стихотворении.
Очень много в лирике Маяковского метафор и сравнений. В "Лиличке", например, он сравнивает своё лирическое "я" с быком и слоном, а любовь - с трудом, морем и солнцем.
«В творчество Маяковского нашли отражение традиции поэта Хлебникова, которого сам Маяковский называл "одним из своих поэтических учителей"» .
«Новаторство в творчестве Маяковского критики неизменно связывают с принадлежностью поэта к русскому футуризму. В декабре 1912 года в России увидел свет первый манифест кубофутуристов «Пощечина общественному вкусу». Авторами декларации русских футуристов стали Д. Бурлюк, А. Крученых, В. Маяковский и В. Хлебников . В ней молодые бунтари призывали «сбросить с парохода современности» Пушкина, Толстого и Достоевского, провозглашали «непреодолимую ненависть к существующему до них языку», требовали «увеличения словаря в его объеме произвольными и непроизвольными словами». По их мнению, нельзя создать «искусство будущего», опираясь на классику. Футуристы мечтали создать новую культуру «индустрии и большого города». Они отрицали мораль, искусство, культуру - все, что не футуризм» . Представители новаторской поэзии пропагандировали новый образ жизни, высмеивали все, по их мнению, старое. Они издевались над шаблонами и идеалами прошлого, довольно часто выходя за рамки приличий. Эпатаж публики, скандалы во время выступлений стали своеобразным подвигом в среде русских футуристов. Футуризм привлекал начинающего поэта невиданной ранее свободой выражения мыслей, театральностью, что было характерным для всего авангардного искусства.
Отказавшись от «старой» культуры, футуристам нужно было предложить что-то новое. Так возникла тенденция к придумыванию новых слов, необычных сочетаний и иногда шокирующих образов. Уже первое опубликованное в 1912 году стихотворение Маяковского «Ночь» поражало новизной.
Часто поэт неожиданно сближает разнородные понятия, одушевляет их, проводит параллель с реакциями человека. Это четко прослеживается в стихотворениях «Утро», «Угрюмый дождь скосил глаза», «Порт»:
«В ушах оглохших пароходов
Горели серьги якорей».
«Идеи футуризма оказали большое влияние на раннее творчество В. Маяковского. Поэт, используя традиционные способы образования слов, создает свои, новые формы: «изъиздеваюсь», «декабрый вечер», «любеночек», «наслезненные глаза», «дождь обрыдал» и другие. Маяковский, как и все футуристы, прославлял научно-технический прогресс, видел будущее в развитии техники, воспевал город и противопоставлял его деревне. Ему нравились улицы с гудящими машинами, яркими фонарями, он готов был расцеловать «умную морду трамвая». Картины природы, напротив, лишены жизни: «дряблая луна», «никому не нужная».
Несмотря на приверженность идеям футуризма, Маяковский в своем творчестве не отходил от правды жизни, показывал окружающее реалистически. Так, он видел уродливость города, страшную скученность людей в нем. Он пишет: «гроба домов», «кривая площадь», «лысый фонарь», «провалившаяся улица, как нос сифилитика». Постоянный туман Петербурга предстает как каннибал, кровожадный хищник, жующий «невкусных людей». В стихотворении «Адище города» старика сбивает дьявол-автомобиль, старушку топчет дикая толпа, замученный городом музыкант вешается на люстре. В городе «все плачут», «мама больная», «всем страшно», «лиф души расстегнули», страдает беззащитное сердце человека» .
Маяковский прежде всего новатор, первооткрыватель в поэзии. Он с пафосом говорил о старом мире новыми словами, которые сам создавал. В поэзии у него были свои законы, свои образы, своя рифма, ритм и размер, его стихи построены на контрастах. Маяковский не боялся ломать привычные формы стиха, вводить в поэзию вульгарную и низкую лексику.
Маяковский создавал новые методы рифмовки, близкие к ораторскому слову. Самое характерное слово он ставил в конец строки и подбирал к нему рифму. Поэт бесстрашно нарушал силлабо-тонический принцип XVIII века и создал тоническое стихосложение. Маяковский использовал лестничное строение стиха, где каждое слово - «ступенька». У него каждое из слов имеет логическое ударение и смысловую нагрузку. В произведениях Маяковского в большом количестве содержатся метафоры, различные сравнения, неологизмы, гиперболы, иногда - повторы: «Слава, Слава, Слава героям!!!» Употребляя на первый взгляд обычные слова, Маяковский сумел создать ошеломляющие метафоры: «грудь испешеходили», то есть истоптали, исходили вдоль и поперек. Часто такая метафора разворачивается во всю строфу.
Когда говорят о новаторстве Маяковского, то чаще называют чисто формальные достижения. Они действительно поражают необычностью, изобретательностью. «Аллитерации и ассонансы придают эмоционально запоминающееся звучание поэтическому тексту: "И жуток шуток клюющий смех"; "слезают слезы с..."; "рука реки"; "у вас в усах". Неологизмы льются потоком: "дикий обезумлюсь"; "лица не выгрущу"; в норе "мышиться"; "вытрепав ручонки-флаги"; "мерзкая" (от мёрзнуть). Конкретное становится обобщенным, отвлеченное одухотворяется. Взволнованная интонация закреплена в сложных инверсиях: "в неба свисшие губы"; "сердце - с длинноволосыми открыток благороднейший альбом" (последнюю хочется даже пояснить: сердце - альбом открыток с длинноволосыми). А метафоры и метонимии прямо из легенды: "в норах мистики вели ему мышиться", "скомкав фонарей одеяла", "враждующий букет бульварных проституток", "трамвай с разбега взметнул зрачки". И все это "уложено" в пестрый, сбивчивый разговор улицы или монолог потрясенного ее наблюдателя. Отсюда перебивы ритма, разделение по строчкам связанных по смыслу слов, иногда даже слогов, обилие неточных, ассонансных и составных рифм (приближенных к разговорному языку)» .
ПОЭТИЧЕСКОЕ НОВАТОРСТВО МАЯКОВСКОГО
(Ранняя лирика)
В начале ХХ века, в период становления империализма в России, происходил небывалый подъем в русской культуре. Конец XIX – начало XX столетия все увереннее называют «серебряным веком» отечественного искусства. Художественные достижения этого периода, бесспорно, значительны и разнообразны. Тем не менее, долгое время подлинные сокровища русской литературы начала века явно недооценивались. Отсюда – обилие «белых пятен» в литературном процессе этой эпохи. И это относится не только к поэзии Н. Гумилева, М. Волошина и О. Мандельштама. Мне кажется, что и раннее творчество В.В. Маяковского до сих пор недооценивается, вообще воспринимается однобоко. А ведь такое отношение к великому поэту совершенно недопустимо. Невозможно понять человека в целом, если не проанализировать все его стороны. Такое «историческое» рассмотрение дает каждому отдельному проявлению исследуемого явления оттенки, нюансы, которые сообщают ему смежные проявления.
Возможно, какой-то толчок недооценке своей ранней лирики дал сам Маяковский, несколько пренебрежительно отзываясь о ней впоследствии как о чем-то подготовительном по отношению к более позднему творчеству, как о лишенном самостоятельной ценности сырье. Но здесь мы не должны дать себя обмануть, положившись на «авторитет автора». В связи с этим, мне бы хотелось привести здесь афоризм Ф.Ницше: «Я это сделал», – говорит моя память. «Я не мог этого сделать», – говорит моя гордость и остается непреклонной. В конце концов, память уступает». В таких вещах нельзя доверять автору, так как он слишком заинтересован, слишком пристрастен, – оно и понятно. Необходимо, не считаясь ни с чьим мнением, всерьез заняться ранней лирикой В.В. Маяковского.
Первое, что бросается в глаза в ранних стихах Маяковского, – это их трагическая безысходность. Самые первые стихотворения, датированные 1912-1915 годами, в основном представляют собой индустриальные зарисовки «громоздящегося города». Живой тяжестью давят читателя его дожди, улицы, «силки проводов»… Мрачная, отъединенная тоска заполняет душу. И здесь, как мне кажется, общее настроение творчества раннего Маяковского напоминает тот мир, в котором живут герои Достоевского. Например, вот что говорит Раскольников: «Я люблю, как поют под шарманку, в холодный, темный и сырой осенний вечер, непременно в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и больные лица; или, еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем прямо, без ветру, знаете? А сквозь него фонари с газом блистают…» Как здесь не вспомнить «Скрипку и немножко нервно»! А постоянно повторяющийся у раннего Маяковского образ «фонарей с газом»! Да, несомненно, здесь мы имеем явную точку пересечения двух художников. Еще одна черта сходства: постоянный мотив «униженных и оскорбленных» в ранней лирике Маяковского:
Меня одного сквозь горящие здания
Проститутки, как святыню, на руках понесут
И покажут богу в свое оправданье.
Трагизм ранней поэзии Маяковского – мятежный трагизм, граничащий с «метафизическим бунтом» (опять как у Достоевского!):
Через секунду
Встречу я
Неб самодержца, –
Возьму и убью солнце!
Здесь поэт восстает против солнца, причем последнее означает обобщенный образ всего владычествующего, мощного, сияющего. Но Маяковский не может примириться с возможностью радости, пока существует «адище города», где «умирают дети», где «сбитый старикашка шарит очки». Он, как Иван Карамазов у Достоевского, хочет «вернуть свой билет», если гармония мира построена на слезинке ребенка:
Тебе
Орущему:
«Разрушу,
разрушу!»
вырезавшему ночь из окровавленных карнизов,
я,
сохранивший бесстрашную душу,
бросаю вызов!
Однако Маяковский, по сравнению с Достоевским, отчасти из-за различия вообще между поэзией и прозой, но в основном – между двумя различными (в частности, по времени) мироощущениями, эксцентричен в гротескном показе одиночества человека в промозглом хаосе города. Маяковский достигает необыкновенной по силе выразительности в своих ранних произведениях:
Людям страшно – у меня изо рта
Шевелит ногами непрожеванный крик.
Маяковский одушевляет внешний мир, прежде всего, картины города, так что «город молится», «вечер кричит», «пальцы улиц ломает Ковка», «звезды визжат»…
Для него все вокруг является «изобразительно-выразительными средствами» – вывески, крыши, перекрестки, улицы, провода. И вместе с Маяковским иногда начинаешь даже любить эту тоску какой-то особенной, болезненной любовью:
А вы
Ноктюрн сыграть
Могли бы
На флейте водосточных труб?
Во всех ранних стихотворениях и более крупных произведениях Маяковского присутствует мотив тоски, мотив одряхлевшего времени, даже в самых ранних стихах, отобранных у поэта при выходе из тюрьмы:
Ждал я: но в месяцах дни потерялись,
Сотни томительных дней.
Иногда сквозь тоску прорывается предчувствие грядущего пожара:
… сейчас родила старуха-время
огромный
криворотый мятеж!
Другая черта раннего Маяковского – нарочитый эгоцентризм. Образ поэта глубоко трагичен, он указывает на невозможность для него найти себе место в загнивающем мире, где «прокисший воздух плесенью веет»:
А такому
Как я,
Ткнуться куда?
Где для меня уготовано логово?
Здесь образ поэта – это образ богатого внутренне человека, заживо погибающего в душном мире. В этом проявляется гуманизм Маяковского.
… А я вам открыл столько стихов шкатулок,
Я – бесценных слов мот и транжир.
Творчество В.В. Маяковского оказало значительное влияние на всю мировую поэзию. Его новаторство в области стихотворной формы теперь живет самостоятельной жизнью, уже привычной, как и положено.
Маяковскому, как никому другому, было чуждо понимание художественного творчества как «искусства для искусства». В его поэзии, в самых ранних его стихах, искусство говорит о самом реальном, конкретном, бытовом, но оно открывает в этой «карте буден», в этом вроде бы непоэтичном городском пейзаже, чарующей выразительности краски. В этом гуманизм Маяковского: его поэзия не витает в облаках, а всегда остается верной земле, настоящему, людям:
Не высидел дома.
Анненский, Тютчев, Фет.
Опять,
Тоскою к людям ведомый,
Иду
В кинематографы, в трактиры, в кафе.
В более поздних стихах (послеоктябрьский период) этот гуманизм выражается в пафосе утилитарной поэзии, которая понимается как работа – одна из многих других.
В сложный, переломный для России период выходит на поэтическую арену Маяковский. Первая русская революция потоплена в крови, атмосфера накалена до предела, вихрь мировой войны заставляет усомниться людей во всех прежних ценностях. Они с великой надеждой смотрят в будущее
И жаждут грядущих перемен. Эти сложные общественные процессы отражаются в искусстве, словно в зеркале. Откровенное отрицание традиционной культуры, эпатаж мещанского быта, едва ли не религиозный культ техники и современной индустрии с ее сверхчеловеческой мощью – все это послужило толчком к популярности футуризма.
Маяковский предчувствует “неизбежность крушения старья” и средствами искусства предвосхищает грядущий “мировой переворот” и рождение “нового человечества”. “Рваться в завтра, вперед!” – вот его девиз.
И это незнакомое, непознанное превращается в предмет его творчества. Он
Широко использует прием контрастов: мертвые предметы оживают в его поэзии и становятся более одушевленными, чем живые. Поэзия Маяковского с ее урбанистически-индустриальным пафосом противопоставляет образ многотысячного современного города с его оживленными улицами, площадями, гудящими автомобилями – картинам природы, которая представляется ему чем-то косным и безнадежно мертвым. Поэт готов расцеловать “умную морду трамвая”, он воспевает городской фонарь, который “снимает с улицы синий чулок”, тогда как луна у него – “дряблая”, “никому не нужная”, а сердце девушки безжизненно, как будто “выварено в йоде”. Поэт убежден, что новое слово можно сказать только по-новому.
Маяковский – первооткрыватель, который владеет словом и словарем, как смелый мастер, работающий со своим материалом по собственным законам. У него свое построение, свой образ, свои ритм и рифма. Поэт бесстрашно ломает привычную стихотворную форму, создает новые слова, вводит в поэзию низкую и вульгарную лексику. По отношению к величайшим явлениям истории он усваивает фамильярный тон, о классиках искусства говорит с пренебрежением:
свертываются в трубку
и пропускаются через мясорубку.
Он любит все контрастное. Красивое уживается у него с безобразным, высокое – с низким:
Проститутки, как святыню,
меня понесут и покажут
Богу в свое оправдание.
Все его стихи носят глубоко личный характер, он присутствует в каждом из них. И это конкретное присутствие становится точкой отсчета, системой координат в безудержном потоке его воображения, где смещены время и пространство, где великое кажется ничтожным, а сокровенное, интимное разрастается до размеров Вселенной. Одной ногой он стоит на Монблане, другой – на Эльбрусе, с Наполеоном он – на “ты”, а его голос (“орание”) заглушает громы.
Он – Господь Бог, сотворивший свой поэтический мир независимо от того, понравится ли кому-нибудь его творение. Ему все равно, что его намеренная грубость может кого-то шокировать. Он убежден, что поэту позволено все. Как дерзкий вызов и “пощечина общественному вкусу” звучат строки из стихотворения “Нате!”:
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется – и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я – бесценных слов транжир и мот.
Маяковскому свойственно совершенно новое видение мира, он словно выворачивает его наизнанку. Привычное предстает в его поэзии странным и причудливым, абстрактное становится осязаемым, мертвое – живым, и наоборот: “Слезы снега с флажьих покрасневших век”; “Прижались лодки в люльках входов к сосцам железных матерей”.
Поэзия Маяковского говорит не только языком образов и метафор, но и широко использует звуковые и ритмические возможности слова. Ярким примером служит стихотворение “Наш марш”, в котором буквально слышится бой барабанов и мерный шаг марширующих колонн:
Медленна лет арба.
Сердце наш барабан.
Прежнее представление о поэзии, да и саму поэзию изменил Владимир Владимирович Маяковский. Его называют рупором идей и настроений эпохи, а стихи – “оружие масс”. Маяковский вывел из салонов на площади и заставил поэзию шагать вместе с демонстрантами.
Великое и неоднозначное поэтическое наследие Маяковского включает такие шедевры, как “Послушайте!”, “Себе, любимому, посвящает эти строки автор”, “Облако в штанах”, а также многие злободневные стихи. В творчестве Маяковского многое сложно, и не всегда его можно понять и принять. Но при оценке его творчества следует помнить, что поэзия – факт биографии, зависящий от окружающей действительности. Неспокойное время многих катаклизмов, происходящих в судьбе страны, время поиска новых путей развития России наложило на творчество поэта свой отпечаток. Маяковский, в попытках добиться предельного уровня экспрессии, отвечающего (неважно, любовь ли это, искусство ли, политика ли) новому жизненному содержанию, создает свой, оригинальный творческий метод. Цель, которую автор поставил перед собой, – писать “так же хорошо, но о другом – с акцентом на “хорошо”, в данном случае”. Поэт добился осуществления задуманного, так как оставил после себя новое, несомненно, талантливое, то, что будут помнить века.
У каждого большого поэта есть строки, в которых он размышляет о своем предназначении, роли в обществе, месте в поэзии. Такие стихи называют программны…
Подготовке, проведению и последующим достижениям Октябрьской революции посвящена известная поэма Владимира Владимировича Маяковского “Хорошо!&quo…
“Героически просто, как наше сегодня” – охарактеризовал Владимир Владимирович Маяковский героику будней, и эти слова можно отнести к его тво…
Сочинения по темам:
- В. Маяковский – крупнейший поэт двадцатого столетия, был поэтом-горланом, намеренно выступал в ярко-желтой кофте, его выступления сопровождались улюлюканьем и свистом....
- Немногие знают о том, что у Маяковского была тайная жена – гражданка США русского происхождения Элли Джонс. Поэт с ней...
- Свой первый поэтический сборник Владимир Маяковский издал в 1913 году, будучи студентом художественного училища. Это событие настолько изменило жизнь молодого...
- В. Маяковский – поэт-бунтарь, горлан и агитатор. Но одновременно это человек с чуткой и ранимой душой, способный на самые светлые...
Введение. О поэте В.В.Маяковском…………………………………………2
1. Новаторство поэзии В.Маяковского.…………………………………5
2. Трагизм судьбы Маяковского ……………………………………….18
Заключение. Выводы по проведенному исследованию.…………………..25
Использованная литература…………………………………………………28
Введение.
Начиная данное исследование, хочется процитировать строки из стихотворения последних лет жизни В.В.Маяковского:
Я хочу быть понят моей страной,
а не буду понят –
По родной стране
пройду стороной,
как проходит
косой дождь.
(«Домой», 1925)
В этих строках слышится такая боль, что хочется понять, почему же такой обласканный государством поэт мог это написать. Ведь ко времени написания этих строк у Маяковского уже было всенародное признание, его считали «главным рупором эпохи», а тут…
Нам кажется, главная беда поэта заключалась в том, что после него не нашлось достойной смены. Права была Марина Цветаева, которая так сказала о нем: «Когда я говорю «глашатай масс», мне видится либо время, когда все такого росту, шагу, силы, как Маяковский, были, либо время, когда все такими будут. Пока же, во всяком случае, в области чувствований, конечно, Гулливер среди лилипутов, совершенно таких же, только очень маленьких.»(1) На смену А.С.Пушкину пришел М.Ю.Лермонтов, взявший его манеру стиха за эталон, а на смену В.В.Маяковскому, который по масштабности своего таланта ничем не уступает А.С.Пушкину, не пришел никто. Пробовали «шестидесятники» - Е.Евтушенко, А.Вознесенский, Р.Рождественский, - писали лесенкой стихи, но не получилось… Вот и до сих пор отдельно стоит могучая фигура загадочного поэта и человека – В.В.Маяковского.
(1)М.Цветаева Маяковский и Пастернак – М.,1932.
О творчестве В.Маяковского написаны тома различных исследований. Переосмыслив все прочитанное, мы в своем исследовании опирались на статью Надежды Мироновой «Жив ли сегодня Маяковский?», где автор скрупулезно исследуя творчество поэта, анализирует его применительно к потребностям современного читателя. Казалось бы, зачем это потребовалось? Дело в том, что отношение к Маяковскому на протяжении всей его жизни и позднее очень отличалось, так как в тридцатые годы Маяковский-человек совсем исчез из поля зрения читателей, его заменили «памятником русской революции». Но на самом деле, поэт был многолик, как все по-настоящему талантливые люди. Он был разнопланов, но официальная литература не хотела этого признавать, считая его годным только к провозглашению преимуществ социалистического строя и призывам шагать “Левой!” В частности в статье говорится о том, что поистине роковым для поэтической судьбы Маяковского стало знаменитое высказывание о нём Сталина. На письме Лили Брик (она жаловалась на то, что Маяковского не издают, всячески замалчивают) Сталин начертал: “...Маяковский был и остаётся лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям – преступление”. Эти слова Сталина определили трагическую посмертную судьбу поэзии Маяковского. Поэта канонизировали, причислили к неприкасаемым. “Маяковского стали вводить, как картошку при Екатерине. Это было его второй смертью. В ней он не повинен”, – писал Пастернак в 1956 году
Был создан миф Маяковского, утвердилась официальная концепция его творчества, отступления от которой грозили исследователям самыми серьёзными неприятностями. Согласно этой концепции, раннее, дореволюционное творчество поэта было ущербным: он отдал дань пессимизму, индивидуализму, футуризму. Настоящий, правильный Маяковский начинается только после 1917 года, когда он освобождается от всех этих пороков и становится ясным, бодрым, жизнеутверждающим певцом социалистической нови. “Всякие прямые или косвенные попытки отождествить Маяковского с футуристами, противопоставляя его поэзию классической, не имеют ничего общего с исторической правдой”, – грозно предупреждал центральный орган партии журнал “Коммунист” (1953, № 10). В школьных и вузовских учебниках и программах, в псевдонаучных “исследованиях”, в популярных критических очерках Маяковского превращали в громогласного певца и бездумного пропагандиста советского режима. “Рождённый Великой Октябрьской революцией, Маяковский был и остаётся великим глашатаем социалистической эпохи... наряду с Горьким является новым, эпохальным типом писателя”, – говорится в послесловии к Полному собранию сочинений поэта 1973 года.Возведённый Сталиным на самый высокий государственный пьедестал, Маяковский неправомерно заслонил других замечательных поэтов – своих современников. В течение нескольких десятилетий его печатали миллионными тиражами, постоянно к месту и не к месту цитировали, изучали как непревзойдённого классика, а их замалчивали, не печатали, запрещали, уничтожали физически. Гумилёва и Клюева расстреляли, Мандельштам погиб в лагере, покончили с собой Есенин и Цветаева, тяжёлой была участь Ахматовой, затравили после Нобелевской премии за роман “Доктор Живаго” Пастернака. Превращение Маяковского в официального, государственного поэта, в “барабанщика пролетарской революции”, как назвал его Бухарин, отталкивало, оттолкнуло многих читателей. Но без изучения творчества поэта, уверен автор статьи и мы вместе с ней, невозможно изучение русской литературы ХХ века. Маяковский своими новаторскими стихами, нетрадиционным подходом к стихосложению, динамичностью и действенностью стихов является гордостью нашей литературы.
(1)Н. Миронова Жив ли сегодня Маяковский? - М.,2003. – с.5.
2. Новаторство поэзии В.Маяковского..
Б. Эйхенбаум писал: «История поставила перед Маяковским задачу огромной важности и трудности. Он должен был изменить не только поэзию, но и самое представление о ней и о поэте, что было, пожалуй, еще трудней."Борьбу за изменение традиционных взглядов на поэта, поэзию и ее роль, ее задачи Маяковский начинает уже в самом начале своего творчества.» (1)
В поэме "Облако в штанах " (1914-1915 гг.) Маяковский восклицал:
Слушайте!
Проповедует,
мечась и стеная
сегодняшнего дня крикогубый Заратустра!"
Как пишет Эйхенбаум: "Это был уже вызов традиции.…крикогубый Заратустра" - это "пророк", но не жрец…Действительно, поэт у Маяковского - пророк, но пророк не высшей силы, как у Пушкина, а пророк нового времени:
Где глаз людей обрывается куцый,
Главой голодных орд,
В терновом венце революций
Грядет шестнадцатый год.
А я у вас - его предтеча …
С самого начала обрушивается Маяковский на поэтов, которые "…выкипячивают, рифмами пиликая, из любовей и соловьев какое-то варево." Маяковскому противна замкнутость поэтов в своем маленьком мирке, когда им была "красота великолепного века вверена …", противна конфеточная сладость их поэзии.
Господа поэты, неужели не наскучили
пажи, дворцы, любовь, сирени куст вам?
Если такие, как вы, творцы-
Мне наплевать на всякое искусство."
Такие поэты были "немасштабны", мелки для Маяковского, и с такой лирикой он боролся всю жизнь:
Нами лирика в штыки неоднократно атакована…
Не думаем, однако, чтобы он был совершенно против лирики. Просто и в эту область поэзии поэт внес свой громадный масштаб, силу и энергию стиха. ("Послушайте!")
И, надрываясь
В метелях полуденной пыли
Врывается к богу,
Боится, что опоздал,
Целует ему жилистую руку,
Просит –
Чтоб обязательно была звезда! –
Клянется –
Не перенесет эту беззвездную муку!…
Чем духовно сильнее человек, тем сильнее воспринимается неожиданно прорвавшаяся боль, но тем сильнее и его борьба. Поэзия Маяковского - это всегда борьба, борьба "за" и "против": против "старья", старой поэтической системы, старого понимания поэзии, за новое, новое во всем, за обновленье мира. В статье "Как делать стихи?" Маяковский писал: "Слабосильные топчутся на месте и ждут, пока событие пройдет, чтоб его отразить, мощные забегают на столько же вперед, чтоб тащить понятное время." Это утверждение было бы невозможно без той веры в силу слова, с которой Маяковский пришел в поэзию. Он первый внес в поэзию представление о слове, как об оружии:
Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо…
Без веры в силу слова не было бы поэзии Маяковского, не было бы и самого Маяковского. Не было бы и таких понятий как "социальный заказ", и "целевая установка". В статье "Как делать стихи?" поэт отмечает: "Я пишу о своей работе …". Понимание поэзии как работы было принципиально новым. Цель этой работы определялась "классом и требованиями борьбы". В той же статье Маяковский пишет: "Например, революция выбросила на улицу корявый говор миллионов, жаргон окраин полился через центральные проспекты. Это новая стихия языка. Как его сделать поэтическим?" ("Улица корчится безъязыкая").
Нужен был новый стиль и новый жанр. Поэт обращается к окнам РОСТА. "Это - не только стихи … Это протокольная запись труднейшего трехлетия революционной борьбы, переданная пятнами красок и звоном лозунгов. Это - моя часть огромнейшей агитработы окон сатиры РОСТА. Пусть вспоминают лирики стишки, под которые влюблялись. Мы рады вспомнить и строки, под которые Деникин бежал от Орла," - писал Маяковский.
Мы не рассматриваем здесь то новое, что вошло в поэзию с окнами РОСТА, потому что "честь" открытия этой формы принадлежит не Маяковскому. Сама по себе форма: шаржированный, карикатурный рисунок с поясняющей подписью - была не нова. Принципиально новыми были - ориентация на массы и агитационный их характер, чем был обусловлен и стиль окон. РОСТА. Но Маяковский стал работать в РОСТЕ после того, как увидел подобный плакат на улице. Маяковский, как никто из поэтов выразил свое время, полное пафоса творения нового мира и веры в будущее. Это время было в нем. Он жил и дышал им, судьба страны, судьба времени стала его судьбой:
Это было с бойцами или страной,
Или в сердце было в моем.
И именно поэтому Маяковский, может быть сам того не подозревая, выполнил еще одну очень важную историческую миссию, возложенную на него. "Он должен был, - писал Эйхенбаум, - избавить русскую поэзию от противоречия "гражданской" и "чистой" поэзии, противоречия поэта-гражданина и поэта-жреца…Маяковский вовсе не гражданский поэт в узком смысле слова: он создатель новой поэтической личности, нового поэтического Я, ведущего к Пушкину и Некрасову и снимающего их историческую противоположность, которая была положена в основу деления на "гражданскую" и "чистую" поэзию. Маяковским снята сама эта противоположность", потому что, в его поэтическом Я общественное и личное стало нераздельным". Отсюда своеобразие жанра таких поэм, как "Владимир Ильич Ленин" и "Хорошо!": лиро-эпический. Маяковский задумывался не только над судьбой своей страны, но и над судьбой всего мира. Мало того, мысль о судьбах всего человечества была не просто доступна поэту, она стала для него привычной, он не мог и не хотел уйти от нее. Своим творчеством Маяковский наиболее полно воплотил мысль Л. Н. Толстого о том, что "человек, живя в этом мире, должен…признавать себя членом всего человечества"; "чтобы то новое, что он <писатель> видит, было важно для людей, он должен жить не эгоистической жизнью, а принимать участие в общей жизни человечества." Маяковский писал:
Я разницу стер
Между лицами своих и чужих.
Стихотворный жанр Маяковского возник как своеобразный монолог поэта, обращающегося к слушателям. И это не случайно. Маяковский начал именно с монологов, потому что часто слушателей-то не было. В дооктябрьском творчестве ощущается страшное одиночество поэта. Диалог с читателем возникает только после Октября. У Маяковского есть как бы три вида монологов. Во-первых, есть стихи (например, "Приказы по армии искусств"), где поэт стоит лицом к лицу с теми, к кому он обращается: "Довольно шагать, футуристы, в будущее - прыжок!", или:
Встаньте, товарищи,
Прошу подняться.
Это лишь имитация разговора с аудиторией. В первом случае - это, скорее, воззвание, а во втором - речь у микрофона, без ожидания реакции зала. Хотя, вполне возможно, что это тенденциозный подход.
Во-вторых, поэт иногда повернут к читателю только в вполоборота, потому что формально его речь обращена к собеседнику, находящемуся "в стихе". ("Юбилейное", "Сергею Есенину", "Разговор с фининспектором о поэзии ") Монолог-беседа, в отличие от монолога-речи, намного легче и свободнее; приближается к разговорной речи. (Уже возникает диалог, но пока не с читателем):
Гражданин фининспектор!
Простите за беспокойство.
Спасибо…
Не тревожьтесь…
Я постою…
И, в-третьих, это монолог-размышление, почти внутренний монолог, но все же выговариваемый вслух (пр. "Мелкая философия на глубоких местах", "Домой"). Он характерен свободой и непринужденностью развития мысли. Несомненно, что по форме - лирический жанр. Но лирика Маяковского особая, она не замкнута в себе, не прячется от мира, и, наоборот, жаждет реакции, отклика. Например, в разговоре с фининспектором Маяковский вдруг обращается к читателю:
А если вам кажется, что всего делов –
Это пользоваться чужими словесами,
То вот вам, товарищи, мое стило,
И можете писать сами.
Это лирика, в поле внимания которой человек (лирический герой) во взаимоотношениях с окружающим миром.
"Это не лира вам!" - говорил Маяковский про свои стихи. Эйхенбаум в статье "Трубный глас" писал: "Маяковский никогда не касался лиры - куда она ему! У него руки не так сделаны. Она сломалась бы при первом его прикосновении. Он громогласен от природы. И вот это - самое важное…настало время, когда поэт мыслит себя громогласно кричащим их (стихи) в тысячеголовую толпу. Где уж тут думать о тонкостях ритма, звуковых сочетаний, о законченности фраз и точности рифм! Надо, чтобы долетало в самый конец этого огромного зала, в котором мыслит себя поэт.
Это очень важно. Это - переворот. Другой стих, другая поэтика, другой словарь - все заново.
И вот - новая запись стихов: не по строкам, а по дыханию, потому, что каждое слово надо кричать полной грудью… строки располагаются не по схеме, а по произношению (партитура для чтения).
Таков ритм - такова и рифма. Она появляется у Маяковского только там, где нужна, где должна быть, а природа ее - новая. Она вся в ударном слоге, потому что только этот слог и долетает до последнего уха последнего слушателя, а Маяковский- всегда перед толпой, никогда не в кабинете. Он рифмует "грязь вы " и "разве", "напрасно вам" и "праздновать". Так как " рифма вся в ударном слоге", то большое значение имеет звукопись (особенно аллитерация):
Город грабил, греб, грабастал,
Глыбил пуза касс,
А у станка худой и горбастый
Вставал рабочий класс…
Футуристы не первыми начали активно применять аллитерацию. Но у них она лишена благозвучия.
Громоздите за звуком звук вы
И вперед поя и свища.
Есть еще хорошие буквы:
Эр, Ша, Ща.
У Маяковского есть даже стихотворение с аллитерацией в заглавии" Шумики, шумы, шумища" (" …на шепоте подошв " - наглядный пример аллитерации). Или:
…а в ваших душонках поношенный вздошек …
(трагедия "Вл. Маяковский")
…Выдумавшие каши, бифштексы, бульоны
И тысячи блюдищ всякой пищи.
(" Гимн обеду")
… лужами сжатый жулик…
… в хорах архангелова хорала…
(" Облако в штанах") и т.д.
Маяковский возродил эхо-рифму, впервые применив ее для окон Роста:
Если Врангеля и пана добьем,
мир будет тогда?
В усложненной форме она появляется во второй главе поэмы "Хорошо!":
чтоб землю
В ранних стихотворениях Маяковского встречаются разорванные рифмы такого же типа, как у Эдгара По, Бодлера и Анненского:
Угрюмый дождь скосил глаза.
Решеткой
железной мысли проводов-
встающих звезд
легко оперлись ночи…
В дальнейшей своей поэтической работе М. применил 1
Теперь и мне на запад!
Буду идти и идти там,
пока не оплачут твои глаза
Набранного петитом.(" В. и м.")
Второй тип - "разнесенная" рифма: начало и конец одной строки рифмуется с концом другой:
Последний на штык посажен
Наши отходят на Ковно,
На сажень
человечьего мяса нашинковано.("В. и м.")
И, наконец, третий тип - "спрятанная" рифма, когда начальное или серединное слово одной строки рифмуется с концом другой:
Раздражало вначале:
ни угла ни одного,
ни к чаю газет.
Постепенно вживался небесам в уклад.
Выхожу с другими глазеть.
("Человек")
Возможны и случаи совмещения различных рифм. В статье "Как делать стихи" М. писал: "Я всегда ставлю самое характерное слово в конце строки и достаю к нему рифму во что бы то ни стало. В результате. Моя рифма почти всегда необычайна и уже во всяком случае до меня не употреблялась, и в словаре рифм ее нет."
После революции в русский язык вошло множество новых слов. Маяковский существенно расширил словарный состав поэтического языка, ввел в него политическую и революционную лексику, "говор миллионов"; широко использовал неологизмы. Он считал, что "новизна в поэтическом произведении обязательна." И действительно, у него очень много неологизмов: серпастый, молоткастый, крикогубый и т.д Часто применял метафоры:
…у меня изо рта
шевелит ногами непрожеванный крик.
С небритой щеки площадей
Стекаю ненужной слезой я…
На ресницах морозных сосулек
Слезы из глаз-
Из опущенных глаз водосточных труб.
Иногда поэт использует прием буквализированной метафоры: например, в поэме "Облако в штанах" он поразительно обыгрывает выражение "расходились нервы":
Тихо, как больной с кровати,
Спрыгнул нерв…
Теперь и он, и новые два
мечутся отчаянной чечеткой.(1)
Новаторство в поэзии Маяковского напрямую связано и с чтением его стихов вслух. Проблеме чтения стихов поэта в настоящее время посвящено немало научных работ, хочется же отметить главное, что также говорит о новаторстве в поэзии. Известны требования, предъявляемые Маяковским истинному поэту - его атрибутами должны быть сильный голос, звуковое давление на публику, некая "площадность". Сам Маяковский этим критериям отвечал полностью благодаря своему сильному голосу, благодаря любви к публичным выступлениям. Однако другие обвиняются им в непоэтичности именно по этим признакам. Поэтическое новаторство для Маяковского напрямую соотносится с голосом, более того, подчеркиваются неизбежные проблемы, связанные с телесностью, голосовым аппаратом. Показателен параллелизм: одежда - имена, тело - вещь, голосовой акт - акт протеста, новаторства, нечто бунтарское. Отказ от избитых, "изношенных" имен вещей имеет глубокие футуристические корни - это словотворчество Хлебникова, см. также фразу Крученых о том, что цветку, обозначаемому словом "лилия", гораздо больше подходит имя "эуы".(2) Но есть и другая особенность процитированного фрагмента. В поэтическом мире Маяковского футуристическое вклинивание между означаемым и означающим, обнажение тела вещи, порождает коллизию в самом теле, сопровождающуюся кризисом голоса. Как объект несет в себе возможность имени, так тело несет в себе возможность одежды. См. обратное:
(1) Эйхенбаум Б. М. О поэзии. М.: Сов. писатель, 1987. – С. 297-300..Впервые: Эйхенбаум Б.М. Традиции гражданской поэзии [О Маяковском] // Известия. 14 апреля 1940 г. - С.4.
(2) Черемин Г.С. Путь Маяковского к Октябрю М., 1975
Я сошью себе черные штаны
Отказ от одежды - это бунтарский акт новаторства голоса, двусторонняя природа которого соотносится как с названием, так и с криком, т.е. с называнием себя. Мы в данном исследовании не ставили целью разобраться в этих новшествах досконально, но упомянуть о них стоит, поскольку тяга поэта к публичным выступлениям известна. Знаем мы и то, что перед смертью Маяковский часто терял голос, что очень угнетало его.
3. Трагизм судьбы поэта .
Говоря о новаторстве в поэзии, нельзя не сказать и о заблуждениях поэта, связанных прежде всего с тем, что В.В.Маяковский - продукт эпохи революции 1917 года. Он искренне верит в ее идеалы и поэтому стихи его всегда политизированы. Критики часто разделяют дореволюционное и послереволюционное творчество поэта. Это не всегда правильно.
Реальный Маяковский никак не укладывается в схему, суть которой выразил в статье 1936 года авторитетный в ту пору литературовед И.Луппол: “Октябрьская социалистическая революция вызвала Маяковского к новой жизни, она как бы поставила его на рельсы, с которых он уже не сходил”. Страстное, неотступное стремление в будущее связано у Маяковского с тем, что многое в сегодняшней жизни он не принимал. Он по-прежнему “всей нынчести изгой” (“Про это”, 1923). По-прежнему звучат в его стихах мотивы мировой скорби: “Для веселия планета наша мало оборудована”, “Это время трудновато для пера” (“Сергею Есенину”, 1925). Не оставляет его чувство одиночества:
Пронзительно грустны иронические строки в элегическом стихотворении 1925 года “Мелкая философия на глубоких местах”:
Годы -- чайки.
Вылетят в ряд –
и в воду –
брюшко рыбёшкой пичкать.
Скрылись чайки.
В сущности говоря,
где птички?
Я родился,
кормили соскою, –
стал староват...
Вот и жизнь пройдёт,
как прошли Азорские
Всего тридцать два года было поэту, когда он написал это стихотворение. Мысль об уходящей жизни, предчувствие приближающейся смерти не отпускают его. Они возникают и в стихотворении 1926 года “Разговор с фининспектором о поэзии”:
с годами изнашиваешь.
– в архив,
исписался,
Всё меньше любится,
всё меньше дерзается,
и лоб мой
с разбега крушит.
Приходит
страшнейшая из амортизаций –
амортизация
сердца и души.
Вечные, не связанные со злобой дня, не диктуемые агитпропом и социальным заказом темы возникали в стихах Маяковского не “по мандату долга”. Они звучали диссонансом в советскую эпоху казённого жизнеутверждения. Тогда требовалось совершенно иное. Вот как формулировал эти требования Николай Тихонов в своём выступлении на I съезде писателей: “Новое человечество отвергло за ненадобностью тему мировой скорби. Мы стремимся стать мастерами не мировой скорби, а мировой радости”.
Маяковский по природе своей был трагическим поэтом. О смерти, о самоубийстве он писал, начиная с юности. “Мотив самоубийства, совершенно чуждый футуристической и лефовской тематике, постоянно возвращается в творчестве Маяковского, – заметил Р.Якобсон в статье “О поколении, растратившем своих поэтов”. – Он примеривает к себе все варианты самоубийства... В душе поэта взращена небывалая боль нынешнего времени”. Мотив смерти, самоубийства звучит у Маяковского как вечный, общечеловеческий. Здесь он свободный поэт, нет у него никакой агитационной, дидактической, прагматической цели, он не связан ни групповыми обязательствами, ни полемикой. Стихи его глубоко лиричны, по-настоящему раскованны, в них он действительно рассказывает “о времени и о себе”.
Внутренняя свобода, истинное вдохновение одушевляют стихи Маяковского о любви (они, безусловно, принадлежат к вершинным достижениям любовной лирики XX века), о революции, о поэзии. В этих стихах он большой поэт, “великолепный маяк”, как сказал о нём Е.Замятин, в его творчестве слышен “грозный и оглушительный” гул могучего исторического потока. Такой мощности голос у Маяковского, что, не напрягая его, он обращается к вселенной, к мирозданью:
Ты посмотри, какая в мире тишь
Ночь обложила небо звёздной данью.
В такие вот часы встаёшь и говоришь
векам, истории и мирозданью...
Самые проникновенные строки Маяковского, трагический нерв его поэзии – в великой, опьяняющей мечте о будущем счастливом человечестве, которое искупит все сегодняшние грехи и преступления, о будущем, где бед и страданий не будет. В поэме “Про это” он обращается к учёному, который в далёком будущем сможет воскресить людей, подарить им новую, исполненную счастья жизнь:
тридцатый век
обгонит стаи
сердца раздиравших мелочей.
Нынче недолюбленное
наверстаем
звёздностью бесчисленных ночей.
Воскреси
хотя б за то,
ждал тебя, откинув будничную чушь!
Воскреси меня
хотя б за это!
Воскреси –
своё дожить хочу!
Энергия и сила упругой, мощной строки Маяковского питается этой верой. Последние написанные им строки – о силе свободного слова, которое дойдёт до потомков через головы правительств:
Я знаю силу слов, я знаю слов набат,
Они не те, которым рукоплещут ложи
От слов таких срываются гроба
шагать четвёркою своих дубовых ножек.
Бывает, выбросят, не напечатав, не издав.
Но слово мчится, подтянув подпруги,
звенят века, и подползают поезда
лизать поэзии мозолистые руки.
Поистине это “стих, летящий на сильных крыльях к провиденциальному собеседнику” (О.Мандельштам).
Каким бы спорным и противоречивым ни представлялось сегодня творчество Маяковского, он был и остается одним из величайших русских поэтов. Мандельштам включал Маяковского в число тех русских поэтов, которые даны нам “не на вчера, не на завтра, а навсегда” (“Выпад”, 1924). Цветаева тоже считала, что Маяковский – поэт не только своего века, она писала: “Своими быстрыми ногами Маяковский ушагал далеко за нашу современность и где-то за каким-то поворотом долго ещё нас будет ждать” (1)
(1) М. Цветаева Эпос и лирика современной России – М., 1932.
(2) О.Мандельштам. Выпад – М., 1924.
Пастернак, процитировав строки двадцатилетнего Маяковского:
Хоть ты, хромой богомаз,
лик намалюй мой
в божницу уродца века!
Я одинок, как последний глаз
у идущего к слепым человека! –
заметил: “Время послушалось и сделало то, о чём он просил. Лик его вписан “в божницу века””. Полстолетия, прошедшие с тех пор, как Пастернак сказал это, подтвердили справедливость его слов: Маяковский вошёл в историю века, занял заметное место на русском поэтическом Олимпе. (1)
В.Корнилов в своей статье “Не мир, но миф”, написанной к столетию Маяковского, признавая, что поэт “велик и неповторим”, всё-таки считает, что “юбилей ни к чему, и в средней школе его изучать тоже ни к чему, во всяком случае ближайшие полстолетия”. В статье Г.Миронова спорит с ним: «Вряд ли это верно. Да, Маяковского изучать ещё трудно, но уже ясно, что изучать историю русской поэзии, минуя, опуская Маяковского, нельзя. Сейчас уже нет сомнений, что Маяковский “устоит”, несмотря на все обвинения и разоблачения». (2)
(1) Б. Пастернак Люди и положения. – М., 1956.
(2)Н. Миронова Жив ли сегодня Маяковский? - М.,2003.- с.7.
Но изучать его нужно, не затушёвывая его кричащих противоречий, не закрывая глаза на сбои в нравственных ориентирах, на “пустоты”, отделяя подлинную поэзию от стихов, которые при своём рождении уже были не жизнеспособны.»
Понять творчество Маяковского, многие его мотивы и образы, его сильные и слабые стороны можно лишь в том случае, если рассматривать его в контексте истории, в широком русле современной ему литературы.
Заключение. Выводы по проведенному исследованию.
Поэзия Маяковского во многом подобна живописи начала XX века, хотя инструмент художника слова и мастера кисти различен. Известно, что Владимир Маяковский и сам был талантливым художником и живописцем.
Малевич, Кандинский, Пикассо в своих поисках новой формы на холстах близки творческим поискам словесной формы Маяковского. Однако, для Маяковского поиск формы не был самоцелью.
Корни новаторства Маяковского можно обнаружить и в смежных областях искусства, например, в кинематографе. Он любил делать свои стихи методом монтажа, работая со словом, как с кинолентой. Также новаторский поиск новой формы в большой степени определила революция. Этой новой реальности должна была, по убеждению Маяковского, соответствовать и поэзия. Естественно, в его стихах появились новые интонации, агрессивные нотки, вызывающие позы.
Подводя итоги проведенному исследованию, можно выделить следующие черты новаторства в поэзии В.В.Маяковского:
1. Новые типы рифмованной строки, подразделяющиеся на следующие:
1. Перекидная составная рифма - конец строки рифмуется с концом другой и с началом третьей.
2. Разнесенная рифма – начало и конец одной строки рифмуется с концом другой.
3. Спрятанная рифма – начальное или серединное слово одной строки рифмуется с концом другой.
2. расширение словарного состава поэтического языка, введение в него политической и революционной лексики, широко использование неологизмов: серпастый, молоткастый, крикогубый и т.д
3. Применение метафоры, иногда буквализированной.
4. Изменение ритмического рисунка стиха, связанное с чтением стихов вслух.
5. Особый синтаксис стихов, где главная роль отводится существительному.
Конечно, были у поэта и свои неудачи, и промахи и заблужения, но он сам понимал, что не все, что он пишет, останется в истории. Например им написаны такие трагические строки:
агитпроп в зубах навяз,
строчить
романсы на вас, –
доходней оно
и прелестней.
становясь
собственной песне.
Марина Цветаева написала об этом: «Никакой державный цензор так не расправлялся с Пушкиным, как Владимир Маяковский с самим собой... Маяковский... кончил сильнее, чем лирическим стихотворением, – выстрелом. Двенадцать лет подряд человек Маяковский убивал в себе Маяковского-поэта, на тринадцатый поэт встал и человека убил...» (1)
Нам кажется, к этим словам должны присоединиться и мы и, отдавая дань таланту Владимира Владимировича Маяковского, мы не должны рассматривать его творчество вне контекста той сложной и трагической эпохи, продуктом которой был поэт…
(1) М. Цветаева Эпос и лирика современной России – М., 1932. – с.23.
Использованная литература.
1. В.Корнилов - Не мир, но миф - М.1986.
2. О.Мандельштам. Выпад – М., 1924.
3. Н. Миронова - Жив ли сегодня Маяковский? - М.,2003.
4. Б. Пастернак. - Люди и положения – М., 1956.
5. М. Цветаева Эпос и лирика современной России – М., 1932.
6. Г.С. Черемин Путь Маяковского к Октябрю. – М., 1975.
7. Б.М.Эйхенбаум. О поэзии Маяковского. – М.,1987.