Кто лучший разведчик всех времен? Британцы пытались называть разведчиком номер один Томаса Лоуренса, известного как Лоуренс Аравийский. Аравийский - потому что он во многом помог созданию современной Саудовской Аравии, того самого государства, глава которого, король, был с визитом в Москве в четверг.
Эта история происходила в конце Первой мировой войны. Англичане вытесняли из Аравии Турцию. Проект оказался вполне успешным.
Но все же разведчик номер один не британский, а советский, хотя и англичанин. Это - Ким Филби. Он работал на советскую разведку с 1934 года, работал 29 лет. Занимал очень высокие должности в британских спецслужбах. Чуть ли не чемоданами отправлял в Советскую Россию секретные документы.
Есть несчетное количество анекдотов про Штирлица - знаменитого героя фильма «Семнадцать мгновений весны». В основном анекдоты крутятся вокруг очевидных признаков, свидетельств того, что Штирлиц - советский разведчик. Но Штирлиц все равно выкручивается. Удивительно, но не в анекдоте, а в жизни так было с Филби. Он был почти разоблачен в 1951 году, когда работал в Вашингтоне и курировал совместную деятельность британских спецслужб, ЦРУ и ФБР по борьбе с коммунистической угрозой. Он боролся сам с собой. Против него были серьезные улики. Но он выкрутился. Его отставили, но через несколько лет отправили резидентом на Ближний Восток в Бейрут. И только в 1963 году Филби перебрался в Советский Союз, когда разоблачение становилось неизбежным.
Очень важно, что Филби работал не ради денег. Он работал за идею. Он считал, что только Советский Союз сможет противостоять нацизму, Гитлеру, и поэтому работал на нашу страну. Социализм представлялся ему более справедливым, чем капитализм. И он сделал свой выбор.
В фильме «Ким Филби. Тайная война» - впервые уникальная запись Кима Филби, на которой он сам рассказывает, как работал на СССР.
«Тогда были очень энергичные времена. Время тикало, как бомба, отсчитывая секунды каждого момента», - отмечал он.
Не просто проникнуть в святая святых разведки противника, но стать там своим и даже возглавить ее, получить полный доступ к главным секретам и десятилетиями оставаться вне подозрений. Джеймс Бонд о таком профессиональном успехе мог только мечтать. И если бы знаменитый «агент 007» существовал, то подчинялся бы он не только британской королеве, но и ему, Киму Филби, английскому аристократу из старинного рода, второму человеку в контрразведке Великобритании. В Москве его называли «агент Стэнли». То, что ложилось на стол Черчиллю, порой в тот же день попадало на стол Сталину.
«В течение примерно 30 лет оставаться нераскрытым и так активно работать. Поэтому мы и считаем его величайшим разведчиком», - говорит советник президента РФ, с 1975 по 2000 гг. сотрудник КГБ, СВР, ФСБ Сергей Иванов.
Филби с юности симпатизировал идеям социализма и антифашизма, потому, когда в 1934 году советский разведчик-нелегал Арнольд Дейч предложил ему помогать молодому социалистическому государству, его не пришлось долго упрашивать. Принципиальный, честный русский разведчик, который хотел сделать, как лучше для мира. Не только для своей страны, но для всего мира. И ему удалось следовать этой линии до конца жизни.
Дейч тогда завербовал несколько студентов Кембриджского университета. Они вошли в историю как «Кембриджская пятерка», легендарное ядро сети агентов СССР в Великобритании. Все они достигнут высоких постов. Все они, рискуя жизнью, будут добывать для Москвы ценные, а часто и бесценные данные. Но именно Филби стал человеком, возможно, изменившим ход истории.
Когда Ким Филби спрашивали, что Вы сделали самого важного, где пик разведки, где Ваше высшее достижение, он, так до конца своих дней и не научившийся говорить на русском, произносил с огромным акцентом: «Прохоровка – это же мое. Это – Курская Дуга. Это – я».
От победы в Курской битве зависела судьба всей страны. Именно танковое сражение под Прохоровкой стало первой победоносной операцией на Курской Дуге, во многом благодаря Киму Филби.
Британцы, подобравшие ключ к германской шифровальной машине «Энигма», узнали новый состав брони фашистских танков и направление основного удара Вермахта на Курской Дуге. Но Лондон не стал делиться этой информацией со своим союзником – с Москвой. Это сделал Филби. Советские оружейники успели создать новые бронебойные снаряды, а армия перебросить силы.
«Без этой информации Советский Союз либо понес бы еще большие потери, либо просто не одержал победу в этой исторической битве, которая предрешила ход всей войны», - считает Сергей Иванов.
Как развивалась карьера двойного агента после Второй мировой, во время холодной войны, какие новые блестящие спецоперации смог провести, как попал под подозрение, и как смог выдержать допросы в британской контрразведке в течение четырех лет – все это и многое другое в двухсерийной картине Первого канала «Ким Филби. Тайная война».
Редкие кадры. Архивные материалы. Свидетельства очевидцев. И главное – уникальная видеозапись: Ким Филби выступает с закрытой лекцией в Министерстве госбезопасности ГДР, делится опытом, рассказывает, например, как во время работы в Вашингтоне удавалось обмануть и британскую, и американскую разведки одновременно.
Съемочная группа работала над фильмом три года. Задача стояла сложная: не просто изложить факты, а сделать зрителя очевидцем, более того режиссер картины Людмила Снигирева старалась рассказать не только о великом разведчике, но и о человеке, каким он был в быту, приспособился ли к жизни в СССР, куда в итоге был вынужден бежать и где встретил любовь, как сделал предложение руки и сердца.
«Как всегда, нечего надеть, в результате я опоздала на 40 минут. Я подбегаю, он поднимает голову. Боже мой, он так расцвел, у него такая улыбка! Я почувствовала, что у меня сердце стало таять. Наконец, он не выдержал, схватил меня за руку, хватка у него была очень крепкая. И тут же заявил на своем русско-английском: «Я хочу женатся с тобой», - рассказывает Руфина Пухова-Филби.
Интервью со вдовой Кима Филби Руфиной Ивановной записывали в той самой квартире в центре Москвы, в которой они прожили четверть века.
«Она гладит ручку кресла, и я понимаю, что это кресло вытерто. И мы это понимаем. И мы писали это интервью как бы вместе с ним. Пустое кресло с ушками стоит. Здесь сидит рядышком она. Вот этот момент его отсутствия и в то же время его присутствия для нас был важен», - рассказывает режиссер-постановщик фильма Людмила Снигирева.
Именно этот эффект присутствия, по словам Людмилы, произвел сильное впечатление на комиссию Службы внешней разведки России, принимавшую картину. Они ожидали увидеть стандартный биографический фильм, а увидели, как история ожила.
Документальный фильм о легендарном советском разведчике Киме Филби, лучшем разведчике всех времен и народов, вы увидите на Первом канале во вторник и среду в 23:30.
Лучшие отечественные и зарубежные фильмы и сериалы смотрите на сайте
Как зарубежные агенты во времена Великой Отечественной войны помогли Сталину? И почему "кембриджскую пятерку" называют самой опасной шпионской группой ХХ столетия?
В доме в центре столицы много лет тихо и скромно жил один из ведущих агентов "кембриджской пятерки" Ким Филби. Квартира расположена так, чтобы избежать похищения британскими спецслужбами: проезд к зданию затруднен, подступы к подъезду легко просматриваются. В адресных книгах столицы номера телефона Филби никогда не было, корреспонденция поступала через абонементный ящик на главпочтамте.
Операция по его переброске в Москву вошла в учебники разведки, правда, бежал он второпях, буквально в том, в чем был.
"У Филби с его советским связником была договоренность: если происходит что-то очень серьезное и есть угроза жизни, и если надо бежать, то связник в определенное время проходит под окнами квартиры Филби в Бейруте. И если это бегство моментальное, то надо с собой взять газету", - объясняет журналист Николай Долгополов.
Этот самый связник прошел под окнами квартиры Филби, но без газеты, то есть бежать не надо. Филби вышел, как был - в пиджачке, с портфелем в руках, в легкой одежде. Это все, что у него было. Журналисту Николаю Долгополову об этой детали поведала жена Кима Филби в то время, когда он работал над книгой об этом разведчике. Официально бегство агента прошло гладко, на деле же связник так перенервничал, что напутал с паролем, в то время как Филби нужно было срочно вывозить из города. До его ареста оставались считанные часы.
"Если бы Филби заговорил и рассказал обо всем, что он знал, это был бы всемирный скандал, по масштабу гораздо более, я бы сказал, жгучий, тревожный, нежели тот, который разыгрался после его бегства", - утверждает Долгополов.
Так в 1963 году он появляется в Москве. Ему удалось продержаться в разведке едва ли не больше других - 30 лет на службе СССР. Конспирацию он соблюдает маниакально, а фактически проваливается, не сумев отказать в помощи другу, тоже агенту "кембриджской пятерки".
"Засветился еще в Вашингтоне, ибо поселил в своей квартире друга Берджесса. Два разведчика из одной группы не должны никогда, ни по каким правилам, жить в одной квартире. Но Филби оправдывался, он говорил, что Берджесс в то время был в плохом состоянии, Берджесс пил, Берджесс вел себя просто недостойно. В конце концов, он был просто не в физической форме. И если бы его тогда, допустим, Филби не приютил у себя, в квартире своей, если бы он его оставил вот так, на улице, не известно, что было бы хуже. А если бы Берджесс сорвался и уже тогда выдал бы всю разведку? Всю сеть британскую в Лондоне", - рассуждает Долгополов.
В Вашингтоне Филби руководит британской миссией связи. Работает с ФБР и ЦРУ. Тогда же узнает, что под подозрением Дональд Маклейн - еще один из членов их ячейки
И тут Филби допускает просчет: он просит включиться в работу еще не пришедшего в себя Гая Берджесса. Надо предупредить Маклейна. В итоге тот сбегает в Страну Советов вместе с Маклейном, а Филби оказывается на грани раскрытия.
"Их подозревали, но не было возможности доказать, потому что настолько чиста была в войну работа. Ну, вы знаете, "пятерку" даже называли, а никто членов этой "пятерки" не знал до самых последних времен - до 1980-х, до 1990-х годов даже не знали", - объясняет Александр Зданович.
Историк Александр Зданович считает, что завербовать элиту Британии в свое время оказалось легко.
1933 год, когда в Германии к власти приходит Гитлер, в Италии - диктатура Муссолини, в Америке - экономический кризис. Социалистические идеи, которые проповедует молодая Страна Советов, в моде.
"Хотелось бы подчеркнуть, что все они на начальном, как минимум, этапе работали только по идеологическим соображениям, никакой оплаты им не было. Мы приложили, я имею в виду наши старшие коллеги, те, кто работал во внешней разведке России, тогда - Советского Союза, они приложили немало усилий, чтобы сконцентрировать их внимание и внушить им идею, что вы больше принесете пользы реализации идей марксизма, коммунистических идей, если вы будете находиться на определенных государственных постах в определенных государственных структурах", - рассказывает Зданович.
Отбирают шпионов, учитывая личные связи. В частности, Филби привлек внимание своим знакомством с Риббентропом - тогда послом Германии и Великобритании. Разведать настроение нацистов уже тогда становится стратегически важным. В политике чувствуется дыхание войны.
Генерал Госбезопасности Валерий Малеванный, сам в прошлом нелегальный разведчик, знает некоторые подробности первых заданий "кембриджской пятерки" из дневника своей бабушки. В те годы Раиса Буравина руководила внешней разведкой в Европе. Операция резидента НКВД в Испании Александра Орлова и британского журналиста Филби проходила под ее контролем.
"Многие даже сейчас не знают, какова роль Кима Филби, например, в вывозе золотого запаса в 1936 году из Испании. Тогда Сталин лично приказал Орлову вывести запас. Ким Филби выезжал туда, как корреспондент английской газеты. Так четыре парохода из Картахены с золотым запасом Испании пришли сначала в Одессу, а потом благополучно были перевезены в Кремль. И это был четвертый запас золота в мире: 719 миллионов долларов привезли тогда", - говорит Валерий Малеванный.
Шпионов советская разведка вербует не только в Кембридже, но и в Оксфорде, и в Лондонском университете. Испокон веков отпрыски влиятельных семей отсюда идут прямо на большие государственные посты Британии. Так у Сталина оказываются свои люди в контрразведке MI5, во внешней разведке MI6 и в Министерстве иностранных дел Соединенного Королевства.
"Тот же Джон Кернкросс говорит в своих мемуарах, что это он выиграл Великую Отечественную войну. Ну, сначала это, конечно, смешно звучит, а если посмотреть, он в это время работал на "Энигме" так называемой, дешифраторная машина, в Генштабе британской армии. И все данные по Курской дуге, а это пять чемоданов секретных переговоров, это броня новых танков, это запасные аэродромы фашистской авиации, это новые типы самолетов, это все шифры. А мы же знаем, что доступ к этим секретным сведениям позволил выиграть на Курской дуге огромную эту битву", - рассказывает Малеванный.
Журналист Николай Долгополов, только приступив к работе над своей книгой о Филби, тоже услышал историю о Курской дуге. Именно с нее жена разведчика начнет свое интервью.
"Она говорила: "И я, и другие, когда мы Кима спрашивали: "Ким, что самое ценное, что ты сделал для своей новой Родины, для Советского Союза?" - Филби всегда, так и не выучивший русского языка как следует, он всегда говорил одно и то же, и с таким большим акцентом: "Прохоровка. Прохоровка. Прохоровка"", - рассказывает Долгополов.
Прохоровское сражение, которое произошло 12 июля 1943 года, считается самым крупным танковым сражением за всю Великую Отечественную. Этот день стал переломным в войне.
Писатель, а в прошлом - сам шпион, Михаил Любимов был лично знаком с Кимом Филби, тот не раз просил его об одолжении.
"Когда я работал в Копенгагене, он присылал виски и прочее, то, что было дефицитом в Советском Союзе. Он еще очень любил сурский мармелад - это то, что мы знаем не как мармелад, а как такой джем с корочками апельсиновыми. Они сейчас продаются, эти джемы, я их тоже очень люблю. И вот Ким был пристрастен", - вспоминает Михаил Любимов.
Два года Любимов и Филби вместе преподавали молодым разведчикам основы шпионажа. Михаил Любимов в 1960-х сам работал в Лондоне, официально - вторым секретарем посольства. Но, как он утверждает, все дипломаты считаются в народе шпионами. Едва он приходил на светский раут, его сразу спрашивали…
"Здравствуйте, вы - шпион?", отвечаю: "Да, шпион". Говорили: "Какое у вас чувство юмора хорошее!". Иногда и печатали в прессе разные фотографии, снятые на фуршетах. Ну и что? Печатали и печатали. Конечно, это огорчало, но тем не менее", - рассказывает Любимов. - По-моему, напечатали где-то человек пять наших сотрудников, а подпись такая: "С этими людьми вы можете толкаться плечами в автобусе".
В итоге Михаила Любимова попросили из Британии, едва поймали в одном кадре с человеком, за которым уже велась слежка. Любимова объявили персоной нон-грата, но сделали это так неэлегантно, что советская страна не спешила его отсылать.
"Меня не просто выгнали, они меня пытались вербовать. А англичане не указали срок, через который я должен был уехать. Ну и я сидел. Не работал, естественно, наслаждался Лондоном", - вспоминает Михаил Любимов.
Переводчик и публицист Людмила Черная в своих мемуарах пишет о встрече с Дональдом Маклейном. Оказавшись в Москве, он работает в журнале "Международная жизнь" с ее мужем. Когда впервые приходит к ним в гости, то представляется как Марк Фрезер. Много лет она не подозревала, что это тот знаменитый шпион.
"Это человек был необыкновенного обаяния. Притом, не такой человек, который хочет всем нравиться. Обаяние было как бы заложено в его характере. Очень скромный, необыкновенно интеллигентный. Я восхищалась. Никогда не говорил о себе, лишенный всякой хвастливости, и все", - рассказывает Людмила Черная. - Почему я обо всем этом говорю? Потому что очень много и в западной прессе, и в нашей прессе, в связи с Дональдом Маклейном, в связи с этой "кембриджской пятеркой", членом которой он был, очень много было написано всяких неприятных вещей".
После бегства Маклейна на Родине его иначе как предателем не называют. В СССР от него отворачиваются: иностранцев в сталинское время опасаются, за один только разговор с ними могут посадить в тюрьму. Доказывать, что работал против фашизма во имя идеи, он не станет. Первое время в Союзе бывший разведчик не может прийти в себя, много пьет.
"И однажды я видела, мы еще жили тогда в коммуналке, однажды он пришел к нам, поговорил с мужем, они быстро ушли. И муж мне сказал: "Ты знаешь, он в запое". Но потом я видела его очень много раз, и много раз спрашивала мужа, пьет ли Дональд, он говорит: "Не пьет совершенно". Дональд вылечился", - вспоминает Черная. - И я это объяснила тем, что он понимал, что вся семья уже здесь, и он в ответе за эту семью. И это гигантское чувство ответственности, которое у него, по-видимому, было, это единственное, что его тянуло всю жизнь".
Семья Маклейна не выдерживает жизни в СССР: дети и жена хотят вернуться домой. Тогда единственный раз он воспользуется своим положением в советской разведке: он просит бывших боссов выпустить семью из страны. В КГБ не забыли о том, что именно он отвечал за атомный шпионаж в США. Он как раз руководил американским Департаментом во внешнеполитическом ведомстве Великобритании, когда его заподозрили и пришлось бежать. Спасли по личному приказу Сталина.
"И эта информация была крайне важна для Советского Союза. Когда произошла бомбардировка Хиросимы и Нагасаки, стало понятно, что американцы таким оружием обладают, и нам надо было сделать все, для того чтобы получить информацию о ходе, дальнейшем развитии событий, и успеть в создании противовеса, я имею в виду атомного оружия, а потом - водородного оружия", - говорит историк Александр Зданович.
"Кембриджская пятерка" в годы Второй мировой войны оказывается в центре событий. Обычно недоверчивый Сталин прислушивается к их донесениям. Особенно, когда двойные агенты доказывают свою преданность.
Так, еще один человек из ячейки Энтони Блант - рыцарь и родственник самой британской королевы - смог пролоббировать ленд-лиз для Советского Союза: так называлась американская программа господдержки.
А в 1943 году Блант уже отличится во время Тегеранской конференции. По данным британской разведки, Гитлер готовит покушение сразу на всех лидеров стран-союзниц.
"Лично адмирал Канарис приезжал в Тегеран - возглавить группу. И мы же знаем, что тогда Энтони Блант тоже ездил в Тегеран, он по приказу MI6 подготавливал условия для Уинстона Черчилля. Ведь это же не просто, подготовить резиденцию, охрану, какие-то определенные мероприятия - этой подготовкой занималось как раз Министерство иностранных дел", - рассказывает Малеванный.
Работа двойных агентов идет слаженно, как вдруг удар: Александр Орлов, тот самый резидент, который работал с Филби в Испании, не возвращается в Советский Союз.
"То, что произошло уже после войны, когда деятельность этой "пятерки" была раскрыта, ведь очень сложная ситуация была у руководства разведки. Представьте себе, когда один из зачинателей этого убежал, так прямо скажем, стал изменником, убежал в Соединенные Штаты. И очень сложно было принимать решение", - считает Александр Зданович. - Я знаю, например, что само отношение к "пятерке" менялось в структурах разведки именно из-за этого фактора, потому что логично было предположить, что Орлов как минимум выдал эту "пятерку", и они работают под контролем английской контрразведки. Это же логика была такая. Но итоге все убедились, что Орлов молчал про "пятерку", и она работала добросовестно, все ее члены работали добросовестно, давали нам очень важную, стопроцентно правильную информацию".
Имя пятого члена "кембриджской пятерки" Джона Кернкросса становится известно уже в 1990-е годы, после того, как в США бежит еще один бывший советский разведчик. Он его и выдает.
"Должен вам сказать, хотя я всю жизнь работал в английском отделе, а уже перед отставкой я руководил вообще английским направлением, я не с самого начала узнал о том, что у нас вообще такие были агенты", - говорит Михаил Любимов. - Что касается конспирации, вообще она была на высоком уровне в КГБ, и в разведке в частности, поэтому никто, во-первых, не задавал никаких вопросов дурацких. Сидел там один мужик у нас, очень серьезный, малообщительный, у него были все дела этой "пятерки". И все, больше никто о нем не знал. Он докладывал в свое время на самый верх".
Кернкросс в это время уже стар для преследования. Он тихо уходит на пенсию и уезжает жить во Францию. Самый громкий скандал разгорается как раз после бегства Филби, после отъезда Маклейна и Берджесса. Когда он предупредил их, в английском парламенте поднимают вопрос и о его ненадежности, ведь они вместе работали.
Становится понятно, что в разведке есть "крот". Министр иностранных дел официально заявляет, он уверен: Филби не предатель. Когда тот тоже исчезает в Советском Союзе, правительство вынуждено подать в отставку.
"Бывали дни, когда Ким не мог вообще спать. Сколько уже лет прошло. Он садился, наливал чай, кофе, курил беспрестанно - и слушал свое радио "Фестиваль", которое всегда было настроено на волну "ВВС". Или спускал ноги и часами читал книги", - рассказывает Николай Долгополов.
Ким Филби получает советское гражданство, женится на русской, живет в достатке. Но он скучает по дому, по работе. В Москве шпион экстра-класса оказывается не у дел, ему остаются только редкие встречи с молодыми разведчиками и интервью под присмотром КГБ о "кембриджской пятерке".
"И когда ему говорили, что "вы предали Родину, вы - предатель", он говорил: "Как я мог быть предателем, когда я дал клятву служить своей Родине и своей разведке? А моя разведка - это советская, русская, российская разведка. Я не был предателем. То есть потом уже, годы спустя, я действительно стал работать на английскую разведку, так сложилась судьба. До этого же я был просто журналистом. И я никого не предавал: я дал клятву и клятву до конца дней своих сдержал. И если бы снова представилась мне возможность пройти весь этот путь, я бы снова этот путь прошел и прошел именно таким образом", - рассказывает Долгополов.
С. Бунтман ― Добрый вечер всем, Сергей Бунтман у микрофона, и мы открываем новый цикл программы «Дилетанты», потому что вышел новый номер журнала «Дилетант», номер 006, хорошо бы, конечно, чтобы этот номер был 007, но он совсем про другое будет, потому что он посвящен истории разведчиков, разведок, как бы их ни называли – разведчики, шпионы и кто угодно.
И я все думал, чем бы начать, вот таким ударным начать цикл передач – четыре, как всегда, у нас передачи посвященные одному и тому же номеру – и мне захотелось о такой потрясающей фигуре нашего ХХ века, который закончился, это Ким Филби. Фигура, про которую масса и рассказов, и масса всего, есть правда не менее интересная, чем все россказни про Кима Филби. И у нас в гостях Николай Долгополов, заместитель главного редактора «Российской газеты». Добрый вечер.
Н. Долгополов ― Добрый вечер.
С. Бунтман ― И автор книги о Киме Филби в «Жизни замечательных людей», и «Легендарные разведчики» в ЖЗЛ – это тоже книга Николая Долгополова. Так что, мы сейчас припадаем к первоисточнику. И попробуем сегодня так вот описать такую фигуру, как Ким Филби, и контекст, в котором он действовал, и кто это был.
Н. Долгополов ― Ну, что, я начну описывать?
С. Бунтман ― Конечно. Начинаем описывать. Начинаем портрет Кима Филби.
Н. Долгополов ― Вы знаете, это портрет очень симпатичного человека, потому что моя задача была такая: попробовать найти все-таки, не смотря ни на что, людей, которые знали Кима Филби, которые с ним встречались.
С. Бунтман ― По-настоящему, а не рассказывали, что…
Н. Долгополов ― Которые с ним встречались, которые с ним работали, которые были его – есть такое слово «кураторы», да? Люди, которые брали его под свою опеку, под свое крыло, помогали ему и его жене, Руфине Ивановне. И, может быть, была такая идея – найти хотя бы одного-двух учеников Кима Филби. И вот здесь я особенно преуспел – оказалось, что в учениках десяток или даже дюжина моих знакомых.
С. Бунтман ― Но настоящих учеников?
Н. Долгополов ― Настоящих учеников, которые действительно учились у Кима Филби. И Ким рассказывал всегда, что, вы знаете, я вообще-то здесь прожил в России полжизни. И вот это мне часто очень попадалось – полжизни. Как полжизни, когда он прожил 25 лет? И его спрашивали: почему полжизни? – Потому что это лучшая половина моей жизни, это то, к чему я стремился, это мое счастье. И особенно последние 18 лет, потому что я женился на женщине моей мечты, на Руфине. Руфина Ивановна Пухова, она теперь Филби, она здравствует, дай бог ей здоровья.
С. Бунтман ― Да, дай бог ей здоровья.
Н. Долгополов ― Иногда бывают какие-то сложности, сейчас все хорошо, и я рад, что она с нами, мы видимся, мы слышимся, мы перезваниваемся. И вот этот человек больше всего мне рассказал о своем Киме, это ее личный Ким, понимаете? Это Ким не наш, это Ким, которого вот так вот просто взять и подойти к нему нельзя.
С. Бунтман ― Но, вы знаете, вот человек, который гражданин другой страны, и всегда это мы смотрим на то, когда человек начинает работать в пользу совершенно другой страны. Вот в этом есть что-то для нас – на нас бы, на них, и так далее, в этом есть, какое-то нужно всегда объяснение: почему так человек поступает, в чем причины и в чем это кроется.
Н. Долгополов ― Вот самое интересное, что Ким работал на свою страну, и для меня это тоже было каким-то удивлением, пока я не раскопал некоторые документы, мне дали, пока я не увидел, что писал Ким в своих коротких записках, которые вот в этой книге, кстати, частично изданы. Вы знаете, Ким не был, как в нашем понятии таком, завербован, нет, это была совсем другая история, другая игра.
Ким пришел в Советскому Союзу, к России, к нам, сам. Боюсь такого high style и такого пафоса, но это действительно была его душевная мечта – быть с нами. Почему? Вот сейчас я попробую в этом разобраться и может быть, даже, убедить вас в том, что можно, наверное – я не знаю – работать на другую страну, не предавая свою собственную.
Ким говорил так, что, в жизни я давал одну клятву, эта клятва была дана в 32-м году, когда я поклялся (это действительно) работать на советскую разведку. Кому я изменял, давал ли я потом другие клятвы? Нет, я не давал никаких клятв. Что я сделал плохого для Англии? Я убил хоть одного англичанина? Ни единого. Да, погибли другие люди из других стран, это было действительно мое осознанное решение, особенно много – надо отдать должное Киму, он честно всегда говорил – погибло много албанцев, которые пытались высадиться через Италию и через другие страны и проникнуть в Тирану, да, но вот тут было, но ни одного англичанина не погибло – подчеркивал он.
А то, что сделал для нас Ким – вы знаете, если бы это сделал каждый из нас… ну, это невозможно. И каждый раз, когда его спрашивали, вот, Ким – он так в конце жизни даже говорил очень неважно по-русски – Руфина говорит: я виновата, потому что мы говорим по-английски, я быстрее выучила английский, чем он русский, так бывает.
С. Бунтман ― Да.
Н. Долгополов ― Каждый раз Ким с плохим русским произношением говорил с отличным радостным чувством: Прохоровка – это я. Потому что Ким сделал то, чего, к сожалению, не смогли сделать другие – он фактически выкрал – ну, будем говорить своими словами – именно выкрал план сражения у Прохоровки.
С. Бунтман ― А у кого?
Н. Долгополов ― У англичан, у своих. Англичане должны были бы этот план дать нам, как ближайшие наши друзья и союзники, но они этот план не давали. Они действительно делились частично своими планами с нашими разведчиками, но только частично. Давали только то, что нужно. А вот про то, что будет – но конечно они не знали, что это будет самая величайшая битва в истории Второй мировой войны, это будет величайшая танковая битва мира. Никто этого, конечно, не знал. Можно было предположить по скоплению немецких войск, и Ким предположил, что это будет самая важная битва, возможно, даже более серьезная, чем Сталинградская битва. И он похитил этот план, он передал его своим советским кураторам, и те с ужасом увидели, что ждет нашу страну. И всяческими ухищрениями, всяческими сложностями вот эту битву нашу оттягивали, оттягивали, оттягивали, для того чтобы подготовить новые танки, для того чтобы сделать более мощные снаряды, которые…
С. Бунтман ― Противотанковое оружие, да. Против новых танков.
Н. Долгополов ― Против новых танков. И главное, была огромная переброска войск, о которой немцы не догадывались. И вот, может быть, здесь, когда говорят, что, конечно же, разведка не выигрывает войны, она действительно не выигрывает войны, но эту битву она выиграла, во многом благодаря Киму.
С. Бунтман ― Я напоминаю, что Николай Долгополов у нас в гостях. Сразу у меня вопрос: почему к Филби относились с таким доверием, что сразу, например, сведения о Прохоровке, о скоплении, вот там как раз Курская дуга и вот эти все события, ключевые события, почему к нему относились с доверием таким? Потому что мы знаем события 41-го года и все донесения с массы сторон 41-го года, на многие из которых не обращали внимания. Что, изменилась ситуация?
Н. Долгополов ― Я хочу вас разочаровать – я сам был разочарован. К нему относились с недоверием.
С. Бунтман ― Так.
Н. Долгополов ― Это было для меня поразительно. Ну, как к такому великому человеку – действительно было видно всем – выдающемуся разведчику, ну, действительно, относились с недоверием. И то и дело в личном деле Кима Филби вставлялись маленькие листки, написанные аккуратным каллиграфическим женским почерком. Не буду называть фамилию – не надо, наверное, я думаю. Фамилия женщины, известная, она известная хорошая разведчица, работавшая нелегалом и легалом в разных странах, она фактически была одним из руководителей аналитического управления, которого еще не существовало, сектора.
И вот она, проанализировав все то, что делал Филби и его друзья – вовсе не четыре друга, как некоторые думают, а гораздо больше – «Кембриджская пятерка», это просто смешное название, которое мы употребляем для обозначения чего-то, а не для разговора о том, что было пять разведчиков.
С. Бунтман ― Поясните.
Н. Долгополов ― Конечно, говорят, вот, «Кембриджская пятерка». Это миф, понимаете? Это обозначение одной данности. Вот мы полагаем, что там было пять человек. А почему не семерка? Почему не девятка? А, может быть, Итонская пятерка? А, может быть, десятка?.. Никто не знает, сколько было этих разведчиков. Мы знаем пока пять. Пока. Может быть, придет время – будем знать других.
Ведь потихонечку выпал четвертый – Блант, и потом выпал пятый – вы знаете, на мой взгляд, конечно, самый сильный после Филби, абсолютно не известный Джон Кэрнкросс, который сделал очень много. Знаете, расставляя по местам, я вот для себя поставил ему номер 2. Не Маклейна, не Берджесса, и даже не Бланта, а Кэрнкросса.
И вот эта дама на основании того, что она видела, прочитала, проанализировала, она сказала, что, нет, это просто не может быть, чтобы люди, и особенно Филби, работали вот так. Они должны были давно попасться, они должны быть давно под колпаком. Сначала у нее было такое мнение. Может быть, их дезориентируют и подкидывают эту дезу, и она все это честно – я подчеркиваю, честно заблуждаясь – писала в своих донесениях, которые вставлялись в личное дело Кима.
Потом, когда проходил какой-то период, и все эти вещи подтверждались, то, что говорил Ким, это все вынималось из дела. Потом, вот вы упомянули один важный год – 40-41-й. Но вы знаете, что произошло в эти годы в Англии? В эти годы в Англии для советской разведки, как и, может быть, многих жителей Советского Союза, произошла просто большая катастрофа. Не мне вам рассказывать о чистках, которые были, а среди разведчиков, особенно среди нелегальных разведчиков, чистки были кошмарные. Среди резидентов, которые были там за границей, чистки были ужасные. Мало кто выжил. И вот Ким и его люди несколько лет ходили так, без привязи.
С. Бунтман ― А как они, кстати говоря, воспринимали вот такой поворот исторический, как 39-й год, пакт Риббентропа-Молотова?
Н. Долгополов ― Вот как они воспринимали? Они воспринимали так, как и должны были воспринимать люди, которые верили в советскую страну. Они считали, что это отсрочка, для того чтобы нам, России, СССР подняться. Они много на эту тему не рассуждали, кроме одного – Бланта. Вот Бланту это не понравилось.
Энтони Блант – я напомню – это родственник короля. Без шуток – родственник нынешней королевы, в конце концов, ну, там, не первая вода на киселе, но вторая, третья, и точно четвертая. Настоящий родственник, был потом хранителем королевских галерей. Это огромнейший пост. Был близким человеком, очень приближенным к королю.
И, кстати, когда его уже взяли фактически, его выпустили, потому что Блант знал о короле то, чего не знал никто. Он выполнял некоторые его деликатные поручения. И его выпустили, оставили спокойно умирать. Но спокойно не дали, потому что Тэтчер об этом обо всем рассказала, вопреки честному слову, в Парламенте, и Бланта затравили. Но дали умереть в своей постели. Не арестовали, что уже хорошо.
Так вот, отношение к Киму не всегда бывало таким хорошим. И лишь когда он рассказал об этой битве – хочется сказать, Куликовская, по значению, но это Курская дуга. Вы знаете, когда он поведал об этой битве, ему стали доверять. И доверяли, можно сказать, уже до конца войны. Хотя в личном деле дама писала, что: это предатели, изменники, не верьте этим людям. То есть, это для меня вот тот же самый знак вопроса, который я ставлю, когда я вижу какие-то глупые, совершенно непонятные, необъяснимые вещи. Но такое было.
С. Бунтман ― Скажите, пожалуйста, Ким Филби, вот в 30-е годы и в 40-е годы какие посты он занимал у себя в Англии?
Н. Долгополов ― Начало было очень трудным. Очень. И Ким в 32-м году был одним из тех людей, которые, уехав в Австрию из Англии, уже закончив Тринити-колледж, еще не будучи, скажем так, завербованным советской разведкой, он поехал в Австрию, для того чтобы помогать политическим эмигрантам, которые бежали из Германии. Я думаю, что тут его и приметили, и заметили. И вот здесь он не занимал никаких постов. Потом он вернулся к себе. Потом он встретился с прекрасной красивой женщиной, и эта красивая женщина долго с ним ходила, бродила – а Ким любил красивых женщин. Дама была замужем за англичанином, потом они вернулись в Англию, и она сказала Киму, что, Ким, мне кажется, что ты можешь сделать то, что хочешь, если я тебя познакомлю с одним человеком.
Ким понял, о чем идет речь, это был 32-й год – на скамейке сидел человек и читал газету. Она говорит: я тебя хочу попросить – подойти к этому человеку, читающему газету, он тебя ждет, он все о тебе знает. А я исчезаю из твоей жизни. И она исчезла.
И, вы знаете, это был Дейч, наш великий – теперь можно сказать так – великий советский разведчик. Судьба его сложилась ужасно неудачно – он погиб просто, когда его переправляли в Америку, потопили его судно.
Дейч очень откровенно поговорил с Кимом, предложив ему совершенно конкретно, без обиняков, работать на советскую разведку. И тогда с помощью советской разведки стала строиться линия поведения Кима, не легенда, а линия поведения.
С. Бунтман ― То есть, выстраивалась его внешняя жизнь.
Н. Долгополов ― Выстраивалось его будущее.
С. Бунтман ― Внешняя жизнь будущая.
Н. Долгополов ― Нет, не только внешняя, вся его жизнь выстраивалась под требования, пожелания советской разведки. Надо было немножечко отойти от тех профессий, которые у него были. Ну, что это за профессия раздавать помощь эмигрантам? Надо было уйти от коммунистов обязательно, и Ким это сделал, с треском порвав с компартией, в которой он никогда, как говорят, и не состоял – кто знает? Он никогда не общался со своими прошлыми друзьями-коммунистами и он потихонечку стал превращаться в журналиста стараниями – подчеркиваю – советской разведки. Сначала маленький журнал, но очень полезный, потому что он рассказывал об экономике Германии, и Ким познакомился даже с таким человеком, как посол Германии в Великобритании господин Риббентроп – мерзавец и подлец. Он ездил в Берлин, он завел там полезные связи. А потом, когда началась война в Испании, надо было Киму обязательно поехать туда.
С. Бунтман ― Но как, но куда, на какую сторону?..
Н. Долгополов ― На какую сторону и где – это решили тоже за него, и он согласился и сказал так: надо было поехать журналистом. Он был совершенно не известен, в отличие от нас с вами, да? Как журналист, он был никем.
С. Бунтман ― Или в отличие тогда от Кольцова.
Н. Долгополов ― Или в отличие от Эренбурга, который уже был в Испании и ясно, на какой стороне. И вот, вы знаете, он поехал туда, и тоже была история, как легендировать поездку фрилансера туда, в Испанию? Ну, это же невозможно – денег нет, молодой человек, отец живет далеко, не помогает.
И вот тогда был найден выход. Залегендировали такой факт, что у Кима Филби есть прекрасная библиотека, которую он продал – он действительно продал библиотеку – выручил деньги и на эти деньги он поехал вольным журналистом на сторону Франко, конечно.
С. Бунтман ― Конечно, он должен был попасть туда.
Н. Долгополов ― Он очень удачно туда попал. И вторая командировка его уже была от солидных двух английских газет лондонских – не особенно многие люди рвались туда ехать. Ему страшно повезло. Вообще он был везунчиком на каких-то этапах жизни. Человек, который должен был ехать, в последний момент отказался. И надо было закрывать брешь, надо было ехать к Франко. Кто поедет? И вдруг появляется Ким Филби, который говорит: а я уже был там, я знаю все.
С. Бунтман ― Это не наши спровоцировали, что отказался?..
Н. Долгополов ― Нет-нет.
С. Бунтман ― Это было стечение обстоятельств?
Н. Долгополов ― Это было счастливое стечение обстоятельств, которых было немало в жизни Кима Филби.
И Филби едет в Испанию, но, вы знаете, и опять совершенная какая-то фантастика. Я когда это читал в британской прессе, вот честно скажу, не верил я этому. Но мне об этом рассказала Руфина Ивановна. Что это было? Ким садится в машину, открытый грузовик, и рядом с ним 6-7 человек. Вот он сидит рядом с шофером, как бы наверху около кабинки, и они едут. Они устали, им захотелось покурить, они остановились, вышли покурили, и все сели на свои места, кроме Кима. Что-то случилось, и в голове перещелкнуло: не хочется здесь сидеть на этом месте около шофера.
С. Бунтман ― Бывает. Бывает такое, да.
Н. Долгополов ― И он сел на другое место. Машина поехала, и все бы было хорошо, если бы не началась бомбежка. Все почти люди, сидевшие в машине, особенно тот человек, естественно, который сел на место Кима, был убит. Ким не пострадал.
И вот я вижу такое божье знамение, которое его благословило: может быть, надо делать, надо работать. И Ким говорит: что меня осенило, почему я, никогда этого не зная, не задумываясь, но это было так. И вот таких вещей, к счастью, было очень много. И Ким очень удачно исчезал, появлялся в самые нужные моменты, в самые нужные места, встречался с самыми нужными людьми. Какие-то промахи свои он обращал в выигрыши какие-то.
Например, вот вы спрашиваете, как дальше сложилась судьба. Дальше сложилась судьба очень интересно. Берджесс его пытался, естественно, уже по заданию советской разведки, без всяких может быть – не может быть, по суровому заданию советской разведки пытался его засунуть в 39-40-м году после того, как Ким Филби получил орден из рук Каудильо Франко, он его пытался засунуть в разведку британскую.
И все обещали-обещали-обещали – не вышло, не взяли. И вдруг дело Кима попадает на глаза одному из бывших старинных друзей его отца. У нас сказали бы – блат, да? Но это был совсем не блат, потому что Вивиан, который возглавлял отдел очень важный SIS (Secret Intelligence Service), он почитал биографию, биография его очень понравилась, во-первых. Во-вторых, это был знакомый ему человек, потому что он дружил с его папой когда-то в молодости. И в третьих, это был опытный человек, который два раза прошел фронт, который был на войне и который был просто умен.
Он вызвал его на собеседование, Ким его блестяще прошел, и он попал в разведку.
Было интересно, когда книга Кима Филби печаталась, мне дали для того, чтобы, может быть, показать какие-то новые документы, саму биографию Кима Филби, написанную на английском языке. Я говорю: ну, это же на английском, как же я успею перевести за две недели до выпуска книги? Но Ким был англичанином, он писал на английском.
Короче говоря, с помощью ребят из Службы внешней разведки, из ее пресс-бюро, вот они переводили, и я переводил, и я им страшно благодарен, мы успели это перевести. Это был очень простой текст, потому что Ким писал для нас, для русских. И вот он рассказывал о своей службе, о своих первых шагах. Я бы сказал, что, конечно, это полная остроумия книга о том, как дилетант – он себя считал дилетантом – быстро шаг за шагом сделал карьеру в английской разведке и из дилетанта он становился настоящим профи.
С. Бунтман ― Но вот как Ким Филби становился настоящим профессионалом, как в дальнейшем сложилась его судьба, и с вашими вопросами, которые приходят - +7-985-970-45-45. Вместе с Николаем Долгополовым мы продолжим программу «Дилетанты» через 5 минут.
С. Бунтман ― Мы продолжаем программу «Дилетанты». Я еще вам напомню, что у нас до 22 июня – с 9 мая мы это начали – мы присоединились к проекту «Аргументов и фактов» «Детская книга войны», которую, мало того, что издали «Аргументы и факты», но еще и записали голосами актеров, не только актеров, известных людей. И мы последовательно вам даем послушать фрагменты. А полностью на сайте «Аргументов и фактов» вы можете послушать. И сегодня в конце этой программы дневник Саши Колесниковой будет читать Ирина Роднина, фрагмент из этого дневника. Но вы уже давно слушаете, я думаю, что вы в курсе этой замечательной книги.
Но сейчас вместе с Николаем Долгополовым, заместителем главного редактора «Российской газеты» и автором книг как «Ким Филби», наш сегодняшний герой, так еще и «Легендарные разведчики» у нас есть эти книги. О, «Абель-Фишер», у нас еще и «Вартанян». То есть, у вас целая уже галерея разведчиков есть и именно в «Жизни замечательных людей».
Кстати, два слова буквально: как вы относитесь к фильму «Шпионский мост»?
Н. Долгополов ― Вы знаете, по-разному. Просто по-разному. Это действительно такая тема, для меня интересная. В то время, когда вышел фильм, еще была жива подруга, друг нашей семьи, царство ей небесное, Лидия Борисовна Боярская, это приемная дочь полковника Абеля-Фишера.
С. Бунтман ― Да.
Н. Долгополов ― Мы у нее дома бывали всегда, на даче вместе с женой, справляли дни рождения – и ее тоже, и Вильяма Генриховича. Я ее спрашиваю: Лидия Борисовна, вы смотрели этот фильм? Она посмотрела этот фильм, позвонила, говорит: Николай Михайлович, прекрасно, мне все очень понравилось, особенно мне понравился актер, который играл дядю Вилли. Вы знаете, мне кажется, что он может получить Оскара. Знаете, сколько ей лет? Ей 92 года.
С. Бунтман ― Потрясающе.
Н. Долгополов ― Она умерла вот недавно на 93-м году. Я нашел дочку – это совершенно серьезно – Джеймса Донована, и она ответила письменно на вопрос: как вам понравился этот фильм? И дочка ответила так: мне очень понравился этот фильм, и мне очень понравился Хэнкс, который сыграл моего папу. Но я думаю, что актер, который сыграл его подзащитного, русского полковника, действительно заслуживает того, чтобы получить Оскара.
И фильм получил Оскара.
Если отбросить вот всю ту чушь, которую показывали про страну под названием ГДР, если выбросить сцены ограбления адвоката Донована…
С. Бунтман ― Да, там очень такая странная сцена, да.
Н. Долгополов ― … то фильм мне понравился.
С. Бунтман ― Это интересный фильм, и действительно, актер совершенно замечательный.
Н. Долгополов ― И достойный, правда?
С. Бунтман ― Абсолютно.
Н. Долгополов ― Знаете, кого он играет вообще всегда?
С. Бунтман ― Кого?
Н. Долгополов ― Это известная история, он играет всегда одни и те же роли в драматических театрах Шотландии и Англии, он играет только роли в пьесах Шекспира.
С. Бунтман ― Абсолютно шекспировский актер.
Н. Долгополов ― И вот здесь он сыграл роль абсолютно не шекспировскую, но по своей драме, по звучанию, по тому, как он показал вот этого несчастного, замученного и в то же время гордого, честного, верного себе и родине человека – вы знаете, извините, я скажу такое слово, может быть, оно кому-то не нравится, а мне нравится – патриота по фамилии Абель, мне это здорово понравилось.
И вот еще, знаете, в жизни что было интересно? Донован спрашивал Абеля все время, постоянно: скажите, полковник, как ваша настоящая фамилия? И однажды Абель, который сидел курил, он сидел такой, chain smoke – курил одну за другой, он говорит: это поможет делу? Он говорит: нет, это просто так для интереса. – Тогда моя фамилия Абель.
С. Бунтман ― Вот это «поможет делу» и фраза, которая повторяется в фильме: а это поможет?
Н. Долгополов ― Да.
С. Бунтман ― Это у нас фраза, которая разошлась уже мемом сейчас, по всему миру разошлась: А почему не беспокоитесь? – А это поможет? Вот это замечательно.
Н. Долгополов ― Да, да.
С. Бунтман ― Я помню, как Абель, мы его увидели в начале перед фильмом «Мертвый сезон».
Н. Долгополов ― Да.
С. Бунтман ― И многие смотрели для этого. Я помню, мой папа мне просто показал тогда – вот это Абель – он показал мне. Вот когда вступление к фильму было документальное.
Н. Долгополов ― Я помню.
С. Бунтман ― Но это было потрясение, когда…
Н. Долгополов ― Я сидел в зале, потому что мой папа дружил со сценаристом этого фильма – был такое Вайншток – может, вы помните.
С. Бунтман ― Да. Конечно.
Н. Долгополов ― Который поставил «Дети капитана Гранта»…
С. Бунтман ― Да, да. «Остров сокровищ».
Н. Долгополов ― Да. И он очень подружился с Абелем, как это ни странно, человек сугубо штатский, такой весь в хохмах всегда, весь такой несколько ироничный и суровый такой, очень педантичный Абель, они подружились.
И здесь очень был интересный момент. Вот то, чем славился Ким Филби, и то, чем славился Абель. Вайншток тяжело заболел, его положили в Склиф, а потом началась у него еще более тяжелая болезнь, его положили в реанимацию. А потом там начался грипп, и больницу закрыли. И вдруг все люди, которые приходят в палату к Вайнштоку, видят, что у него сидит седой человек, с редкой такой причесочкой, ну, лысоватый, очень скромно одетый. У него две бутылки сока, у него даже – он купил ему, это была зима – апельсины, и он с ним мирно разговаривает. И никто даже не подошел – ну, сидит человек…
И потом начался разбор: а кто этот человек? Как он прошел через все кордоны? Почему вы его пустили? – Мы его пустили, потому что мы думали, что это доктор, который делал этому кинематографисту операцию. – Но нет, это не так. – А мы думали, что это доктор с первого этажа. – А мы думали, что это человек, которому сам директор больницы разрешил это посещение.
Это был Абель, понимаете? Вот как и Ким Филби, это был человек, который действительно, извините, проходит сквозь стену.
С. Бунтман ― Да.
Н. Долгополов ― Вот такая была плеяда.
С. Бунтман ― И это здесь в абсолютно каких-то дружеских и потрясающих человеческих целях, когда это делает…
Н. Долгополов ― Ну, да.
С. Бунтман ― Это замечательно. Это замечательный эпизод, который вы рассказали.
Вернемся к Киму Филби. Здесь его вот шаги начались, конец 30-х – 40-е годы. Здесь нам пишут: «А я все-таки не понял, как он достал план и у кого он достал, - Юрий нам пишет, - план сражения под Прохоровкой?»
Н. Долгополов ― Он выкрал тот план, который был у английской разведки.
С. Бунтман ― Который английская разведка сумела добыть.
Н. Долгополов ― Английская разведка работала очень хорошо. Тут не надо каких-то делать глупостей, что, вот, англичане спали, сидели – ничего подобного. Они работали очень здорово, но плодами своей работы не делились. Как не делились, скажем, плодами атомной разведки. Ну, абсолютно ничего не рассказывали.
С. Бунтман ― Ну, и Советский Союз тоже не очень делился.
Н. Долгополов ― Да, не очень делился.
С. Бунтман ― Это вообще не принято.
Н. Долгополов ― А знаете почему он не делился? Потому что делиться было нечем до 43-го года. Работы начались настоящие в 43-м году, к сожалению, так поздно. И поэтому пришлось вот такую кучу разведчиков гнать, забрасывать, вербовать, потому что была с нуля начата работа, отставание было лет двадцать, а отстали всего на четыре года.
С. Бунтман ― Вся система была разрушена в 30-х.
Н. Долгополов ― Вся система была разрушена абсолютно в 30-х плюс…
С. Бунтман ― Так же, как и дипломатическая система.
Н. Долгополов ― И так же, как часть разведывательной системы. И плюс к этому – огромная часть территории оккупирована, заводы в другие стороны северные выехали, было ужасно, ничего нельзя было делать. Начинали с жуткого нуля, с такого страшного нуля, что вот когда я вот так смотрел, изучал, скажем, мне вообще было непонятно, как догнали и как сделали.
И вот роль Филби в этом тоже определенная есть, он и его соратники – вообще, вы знаете, кто первый сказал об атомной бомбе? Это первые сказали два человека. Так считается в разведке, что если двое параллельно говорят об одном и том же, то вообще в этом что-то есть.
Первый сказал Маклин, это соратник Филби и друг его тогдашний, а второй был Кэрнкросс. Но Кэрнкросс был технически неграмотный человек, его не научили не то что снимать какие-то кадры каким-то маленьким американским аппаратом, его не научили водить машину. Вот он был такой, понимаете? Ну, бывают такие люди.
Но он прекрасно и без помощи чьей-то выкрадывал материалы ночью, встречался с советским резидентом, давал тому все эти материалы, тот их переснимал и отправлял в Москву. Вот так в Москву попал один очень важный доклад, он так и называется «Доклад урановой комиссии лорда Хэнки». Лорд Хэнки – это был человек, который руководил всеми этими работами по производству атомной бомбы и, по крайней мере, их координировал.
Доклад был похищен у Хэнки, и уже в сентябре 41-го года был в Москве. Но тогда на него, когда немцы стояли в Химках, но было не до доклада, было не до того, чтобы что-то созидать, делать. Да, что-то было, все, отогнали немножечко, потом 42-й год, потом 43-й. И вот, в 43-м в конце уже началась большая-большая работа. И огромную помощь оказал Ким Филби и его агенты, его друзья.
Я их даже агентами не хочу называть, это были друзья. Потому что агенты – это те, которые берут деньги, а у Филби никто из его ближайших друзей денег не брал. И все говорили, что, нет, не нужно, нет, спасибо. И лишь когда уже был в Москве Берджесс, когда в Москве был Маклейн сбежавший, когда было понятно, что Кэрнкросса сейчас посадят, вот сейчас – но его не посадили, а ему предложили деньги. Он сказал: я возьму в первый и последний раз, потому что действительно у меня аховое положение, я должен уехать из Англии. И он уехал, и его не тронули.
С. Бунтман ― Я бы хотел воспользоваться случаем, потому что вот вы подробности и ход жизни Кима Филби, вы прочтете книжку, вы какие-то энциклопедические сведения почерпнете. Я бы хотел сейчас остановиться на некоторых ключевых моментах вот для меня, чтобы понять этого человека. Вот как Ким Филби, который всю сознательную жизнь работал на Советский Союз, как он отнесся к осуждению Сталина, к десталинизации в Советском Союзе, которая сокрушила очень многих и заставила задуматься о том, что здесь все совсем не так?
Н. Долгополов ― Я задавал этот вопрос очень уважаемому человеку в разведке, он проходит, к сожалению, без имени в этой книге, он в то время, когда книга писалась, занимал большие посты очень, и главное даже не в этом во всем. Он был одним из тех, кто помогал Киму Филби, когда Ким был в Москве. Это был один из самых дружелюбных и приятных помощников Кима Филби, который, что редко бывает, сам на меня вышел и предложил свои услуги, сказав, что единственное, что он не может сказать, маленькую вещь одну – свою фамилию. Ну, мы так решили – не надо.
И он ко мне приезжал, представляете? В мою редакцию, и вот он сидел со мной, часами рассказывал массу интересных вещей. И вот он мне сказал – вот я тоже об том думал, я его об этом спросил – а он сказал мне так: вы знаете, а для Кима не важно было, что он служит Сталину, или что он служит Хрущеву, может быть, он об этом не задумывался. Он служил делу. Я говорю: он что, был такой верный? Он же не был коммунистом, в конце концов. – Знаете, он служил не коммунизму, он служил не «изму», не человеку, он служил стране, которую он любил и которой он дал клятву служить. И вот здесь, понимаете, судьба – это надо абсолютно обязательно отметить – сыграла с ним злую такую шутку. Ведь он попал в СССР, ну, не попал, а сбежал, скажем так, в СССР, его вывезли в самый такой сокрушительный для СССР момент, когда Хрущев ушел, Брежнев пришел, Карибский кризис начался…
С. Бунтман ― Карибский кризис уже прошел при Хрущеве.
Н. Долгополов ― Да. Но тогда это все кипело, бурлило, отношения с американцами, неверие в американцев, презрение к иностранцам, жуткая подозрительность, и вот в этот момент возвращается или приходит Филби.
И Филби не используют так, как его должны были использовать. Он был горячим, понимаете? Он был оттуда, с холода, он знал все и всех, он мог рассказать очень много. А вместо того, чтобы его использовать на 100%, ему дали бумагу, и он сидел и часами писал, писал, писал. И я не рискну сказать, что все, что он писал, моментально использовалось. У меня такого впечатления не создалось.
Потом это использовалось, потом, как мне рассказывали – я не имею права смотреть такие вещи – это было издано как учебники, потом, опять-таки, потом ему дали возможность набрать группы учеников, которые хорошо знали английский и которые с ним занимались. И он этим ребятам, по их словам, передавал какие-то фантастические знания.
Филби был, во-первых, офицером эмиграционной службы. Он смотрел, что привезли эти русские на таможне. Это были, сейчас бы мы назвали, ролевые игры. Он допрашивал русских разведчиков, которые попались. Они допрашивали его, перебежчика. То есть, это все давало, как мне эти говорили ребята, гораздо больше пользы, чем, может быть, то, чему их старательно обучали, потому что это был настоящий англичанин-разведчик.
С. Бунтман ― Ну, да. И он прекрасно знал ситуацию, и что в этой ситуации, знал реакции человека, реакции человека на ответы, а не заготовленные по инструкции.
Н. Долгополов ― Да. И вы знаете, вы действительно этот вопрос затронули очень больной. Для меня – вот тоже я думаю: боже мой, если бы сразу вот, понимаете, 63-й год – и пошел. Но прошло несколько лет, прежде чем вспомнили, опомнились, привлекли, наградили, стали с почетом приглашать на свои собрания. И Филби – это тоже есть в книжке, я об этом пишу откровенно – и Филби, он однажды впервые пришел в штаб-квартиру тогда еще советской разведки и сказал, что, вот я был во многих штаб-квартирах разведок разных стран – это первый раз, когда я в штаб-квартире моей родной разведки.
С. Бунтман ― Ну, да, которая с 32-го года уже.
Н. Долгополов ― Нет-нет, это почему было? Что в первый раз он здесь. Это был такой явный упрек. И с этого Филби начал свою речь. Люди сначала зашелестели, там, забурчали, а потом зааплодировали.
С. Бунтман ― Ну, да.
Н. Долгополов ― Они поняли, что человек заслуживает. И я скажу, действительно, что он заслужил, и надо отдать должное, вот Филби чтили, ухаживали за ним, обслуживали его даже с большим пиететом, чем иных генералов. И он не был никаким чином воинским в отличие, скажем, от Джорджа Блейка, другого разведчика. Джордж Блейк, он живет до сих пор, и дальше будет жить, дай бог. Ему 92 с лишним года. Это полковник Службы внешней разведки России. Официально полковник. Филби не был вот таким, но его вознесли на такой пьедестал, что уже трудно поднять его было выше. И Руфина Ивановна говорила: боже мой, как нам помогали и прочее, и прочее.
С. Бунтман ― Руфина Ивановна замечательно все держит дома так же, как было. Это живой музей и не музей.
Н. Долгополов ― И все-таки это не музей.
С. Бунтман ― Не музей, судя по тому, что вы рассказываете, это живая квартира.
Н. Долгополов ― Я пришел, мне говорят: вот вам придется ездить только к Руфине Ивановне. Я говорю: ну, тяжело мне, когда, я же работаю. Ночью? А она живет там-то и там-то. Я говорю: не может быть! Это напротив моего дома – ну, 200-250 метров, ну, правда, не больше. И очень легко я к ней ходил.
И я когда первый раз пришел, я вижу – она что-то там пошла чай делать. И потом она говорит: ну, вы садитесь. И я сел, и я понял, что сел не туда. Она говорит: вы знаете, это стул Кима. А вы знаете, что это за стул? Я говорю: нет. – А вот включите радио. Я говорю: это старинный приемник «Фестиваль». – Вы включите. Я включаю – и там BBC на английском. Она говорит: каждый день, каждое утро начиналось с радио, Ким слушал BBC. Он оставался англичанином, он все знал, что происходит там, он слушал BBC, он читал английские газеты, которые ему специально присылали, и ночами – у него была очень часто бессонница – и он тоже слушал BBC. Сидел курил одну за другой, сидел и иногда, когда и Руфина не спала, разговаривал с ней. Но вот это радио меня потрясло, понимаете?
С. Бунтман ― Нет, Филби не жил в особняке на Гагаринском, это не Филби был там.
Н. Долгополов ― Нет, нет. Мы не будем говорить, где он жил, но там он не жил.
С. Бунтман ― Это совсем другая история. Это вы имеете в виду тот особняк, где сейчас представительство Абхазии. Спасибо, кто его отреставрировал, кстати говоря.
Спасибо большое. Читайте книжки, и выясняйте, и попробуйте понять, попробуйте прочувствовать эту историю. Это история удивительная, и поучительная, и история страстная. Точно так же, как Николай Долгополов о ней рассказывал сейчас. Спасибо большое.
Н. Долгополов ― Спасибо вам.
С. Бунтман ― Это была программа «Дилетанты», наша еженедельная передача.
Шпион ХX века, почти руководитель британской разведки МИ-6 и одновременно выдающийся советский агент Ким Филби в последнее время не раз попадал в новостные сводки. Сначала были рассекречены документы, которые он добывал в годы войны и которые помогли изменить сам ее ход, затем открыли выставку в его честь и, наконец, портрет Филби украсил галерею народного художника СССР Александра Шилова.
Но приблизило ли все это нас хоть немного к пониманию того, каким он был? Чем жил? Как относился к тому, что его считали в родной Британии «предателем века»? К чему так и не смог привыкнуть за годы жизни в Москве настоящий английский джентльмен?
Ответы на эти вопросы знает один-единственный человек - его вдова, Руфина Пухова-Филби. Величайший разведчик эпохи, который сумел обвести вокруг пальца самого Черчилля и остаться нераскрытым более 30 лет, дрожал, стоя у окна, если она опаздывала домой хотя бы на полчаса. История любви великого разведчика - в откровенном интервью его возлюбленной Руфины ФИЛБИ.
Ким и его любовь Руфина.
«Я - английский мужчина»
- Руфина Ивановна, полагаю, что разведчики не знакомятся на улице. Как вы впервые встретились с Кимом Филби?
Я никогда не работала в разведке и не имела к ней никакого отношения. Была в Центральном экономико-математическом институте редактором. Но там же переводчиком трудилась моя подруга Ида, которая стала женой офицера британской разведки Джорджа Блейка, который приехал в СССР в 1965 году (английский разведчик, работал на СССР, приговорен к 42 годам, бежал из английской тюрьмы. - Прим. авт.).
Ида как-то обмолвилась, что к ним приходил очень интересный человек, Ким Филби. Так я в первый раз услышала это имя. Но тут же забыла. Потом Ида попросила достать для всей семьи, включая маму Блейка, билеты на американский спектакль, который показывали в Москве (а у меня была такая возможность - моя мама работала в Доме актера). Это было в августе 1970 года. Встретились мы перед спектаклем, и я увидела рядом с Блейками незнакомого пожилого человека и юношу. Это был Ким и его сын, который гостил в Москве. Тогда нас и познакомили.
Ким неожиданно сказал мне: «Снимите, пожалуйста, очки. Хочу видеть ваши глаза» (был очень солнечный день, я, еще выходя из дома, надела солнцезащитные очки). Я приспустила свои очки и посмотрела на него поверх них с нескрываемым удивлением.
Мы пошли с Идой впереди, болтая, как обычно, а мужчины позади (на концерт Ким не попал, потому что лишнего билета купить у театра не удалось).
Уже потом, когда мы жили вместе, он сказал, что в течение этих «секондс», когда я шла впереди него, он твердо решил, что женится на мне. Я его спросила: «Но почему? Ведь ты не мог даже толком разглядеть меня, ты все время шел сзади». Он ответил очень смешно: «Если бы ты знала, как ты гуляешь!». То есть ему понравилась моя походка! По-русски он говорил не слишком хорошо, но я его никогда не поправляла, потому что это было забавно. Наоборот, я старалась запоминать его фразы.
- А вам он понравился сразу?
Мне даже в голову не приходило влюбиться в него. Я просто воспринимала его как приятного человека. Почему-то обратила внимание, что у него очень интересный профиль.
Мне было 38 лет, ему 58. Он на 10 дней старше моей мамы. У него за спиной не один брак, пятеро детей. Я никогда не была замужем и не стремилась к этому. Почему? Сама не знаю. Я никогда не любила слово «судьба», но уже потом, прокручивая свою жизнь как кинопленку, я понимала, что могла выйти замуж за этого, за того, за третьего, но почему-то все не сросталось, как будто я ждала именно Кима. И я с ужасом думала: а вдруг бы я его не дождалась? Как бы я жила с кем-то еще? Никто даже близко не мог с ним сравниться. Он был такой деликатный, тонкий. Идеальный мужчина.
- Правда, что вы поженились через несколько дней после первого знакомства?
Да. Он сделал предложение уже на третьей встрече.
Вторая была на даче у Блейков, куда меня пригласили. Помню, Ким привез огромную сумку, в которой были кастрюля, сковорода, петух, вино, белые грибы. Он сказал, что приготовит петуха в вине. Нам с Идой доверил только почистить грибы, остальное все сделал сам. Ким вообще замечательно готовил.
Ужин затянулся. Я удалилась спать, но комната была рядом с верандой, где сидел Ким с мамой Джорджа, которая в свои 80 лет потягивала водочку наравне с мужчинами. Они болтали по-английски с Кимом. Все было слышно. Я не понимала ни слова, но там все время повторялось мое имя. Потом вдруг в полной тишине я услышала скрип двери и увидела красный огонек, который ко мне приближался. Это в мою комнату зашел Ким с сигаретой (он не расставался с куревом до самой смерти). Он сел на краешек моей кровати и торжественно сказал: «Я - английский мужчина». Это было почему-то очень смешно. Я заметила сквозь смех: «Конечно-конечно, вы - джентльмен». Он встал и вышел, но снова вернулся через пару минут и сказал то же самое. Это повторялось раз пять. У меня уже началась истерика от смеха. Наконец он ушел спать. Наутро мы пошли в лес погулять, он был очень серьезен. Я подумала, что ему неловко за «ночные похождения», и подарила ему в шутку сорванный колокольчик. Если бы вы знали, как он с этим цветком носился потом по всему дому, подбирая ему вазочку!
Малая толика наград Филби.
Вскоре он организовал ради меня поездку по Золотому кольцу (в путешествие мы отправились на машине Блейков). Я уже чувствовала его неравнодушное отношение ко мне, мне было неловко, так что я старалась всю поездку держаться поближе к Блейкам. В какой-то момент Ким не выдержал, схватил меня за руку (был отличным пловцом, у него осталась хватка), посадил на скамейку и серьезно сказал: «Я хочу женАться с тобой». Я тогда даже не засмеялась над тем, как он забавно произнес это слово. Я онемела. Потом начала лепетать, мол, мы едва знакомы, вы не знаете меня. Он на это отвечал: «Нет! Я вижу тебя насквоЗ» (слово «насквозь» он произносил очень смешно с акцентом на «з»). Я стала его пугать, говорить: «Я ленивая, не хозяйственная, не умею готовить». Он отвечал: «Это неважно. Я буду сам все делать». Под конец он спросил: «Могу я надеяться?» Я высокомерно сказала «да» - скорее чтобы отделаться. Но вскоре мы поженились!
- Вы никогда не жалели об этом?
Конечно, нет. С ним было очень легко! Он меня назвал комедианткой за то, что я любила смеяться, поддевала его. У самого Кима очень тонкое чувство юмора.
За все годы нашей совместной жизни он единственный раз сделал мне замечание (и то очень мягко). Вот как это случилось. Он купил мне за валюту халат, который был красивее всех моих платьев (у меня вообще был скромный гардероб). И в нем я до обеда проходила. А муж мне сказал: «Такая леди, как ты, не должна днем ходить в халате». Он всегда подчеркивал, что я - леди.
- А где вы с ним жили?
Я переехала к нему в квартиру - она в самом центре Москвы, была выдана ему советским правительством в благодарность за его заслуги (здесь Руфина Ивановна живет до сих пор. - Прим. авт.). Ким сразу сказал, что кухня - это его территория. Он мог приготовить все что угодно, но особенно ему нравилось запекать в духовке. Его любимое блюдо - индийское карри из баранины. Нам специально из Индии привозили специи для него.
Ким боготворил мою маму, для нее была отдельная комната в нашей квартире (она часто приезжала). Они беседовали часами, и за этим можно было наблюдать как за спектаклем. Ким говорил по-английски, мама по-русски (по-английски она не понимала ни слова). Но они общались очень увлекательно. Мы сами часто ездили к маме, Ким обожал ее блины, которые она потрясающе готовит.
Он любую мелочь воспринимал с благодарностью. Меня он постоянно благодарил за заботу и внимание, что поначалу было даже немного дико. Ведь обычно мужчины принимают это как данность. Но Ким мне как-то сказал: «У меня все время брали. А ты даешь».
Руфина Ивановна и обозреватель «МК» у памятной доски в честь разведчика.
«Он не считал себя предателем»
- Вы с самого начала знали, что он величайший разведчик?
Нет, конечно. В СССР была тогда про него всего одна статья в газете - «Здравствуйте, товарищ Ким». Я ее не читала, но и те, кто читал, не могли понять, кто такой этот Ким? В те времена в СССР приезжали какие-то коммунисты из-за границы. А потом, когда я стала жить с Филби, я увидела в его библиотеке целые полки книг, посвященных ему. На обложках было его имя и портреты. Но все они были на иностранном языке. Я не понимала о чем, но тогда я осознала масштаб личности.
- Свою книгу величайший советский разведчик посвятил вам?
Да, он написал в самом начале, что жены всех разведчиков несут бремя особого рода, потому что им не разрешается знать ничего о работе их мужей.
- И вы совсем ничего не знали?
Ну, что-то он, конечно, рассказывал - то, что уже не было большим секретом. Он, к примеру, с гордостью говорил о Курской дуге. Исход битвы во многом определил ход войны, а те сведения, что передал Ким СССР, были бесценны. Он передал в Центр, что немцы при наступлении на Курской дуге делают ставку на танковые дивизии, что советские орудия не смогут пробить «Тигры» и «Леопарды», у которых мощная бронезащита. Получив эти сведения, наши уральские заводы до начала битвы создали новые бронебойные снаряды. СССР был готов к наступлению. Но длина Курской дуги более 200 км, надо было знать, куда ударит немецкая армия. Ким передал, что это будет деревня Прохоровка. И советское командование поверило его информации, все силы были стянуты именно туда, резервы. А ведь Черчилль пытался дезинформировать советское правительство, уверяя, что у него есть данные, будто немцы отказываются от наступления и будет передышка.
- Ким объяснял, откуда у него были все данные немцев?
Британцы сумели добыть шифры немцев. Это была система обмена сверхсекретными данными. Немцы были абсолютно уверены в ее надежности. Черчилль получал всю информацию о планах фашистов, но он не делился ей с СССР.
Ким с самого начала войны работал в британской МИ-6 и имел доступ к этим секретным документам. Очень много информации поступало и от других членов Кембриджской группы. Он любил говорить: «Тогда были очень энергичные времена. Время тикало как бомба, отсчитывая каждое мгновение».
- Его обижало то, что на родине его считали «предателем века»?
Он сам никогда не считал себя предателем. Ким всегда был верен своим убеждениям, которые заключались в работе на интересы не отдельного государства, а всего человечества. Он был антифашистом. Нужно понимать, кем вообще был Ким.
Он «голубых кровей» (у него были родственники в королевской семье), окончил кембриджский университет, придерживался самых прогрессивных взглядов. Когда Филби был 28-летним журналистом «Таймс», его привлек к работе советский разведчик-нелегал Арнольд Дейч. Прозвучало четкое предложение работать на советскую разведку. Ким согласился совершенно сознательно, потому что искал контакты, где может приложить свои силы в борьбе с фашизмом. Он не мог смириться с идеей уничтожения евреев и всеми прочими настроениями, которые царили в Германии. Он попал в британскую разведку МИ-6 уже после того, как стал помогать советской разведке. Они сразу увидели, что Ким - аналитик, психолог, стратег. И это была идея советской внешней разведки - ему работать в МИ-6. Когда он, работая в британской разведке, передавал документы СССР, то делал это с одной благородной целью - спасти мир от фашистов.
- Как он обычно передавал информацию в Центр?
Он сначала пытался что-то перерисовывать, переписывать вручную. Но это долго и муторно. Потом он стал выносить файлы, чтобы их перефотографировать. Ну а оригиналы возвращал на место. Донесения Кима докладывались лично Сталину. Тот знал практически все благодаря Киму Филби. И когда встречался с Рузвельтом и Черчиллем, чувствовал себя совершенно уверенно.
- Ким рассказывал про то, как стал главой отдела британской разведки по борьбе с СССР?
Он был на очень хорошем счету в британской разведке. Советская разведка немного помогла, чтобы Филби занял место своего босса. Если бы не это, возможно, мы все, жители Москвы, погибли. Ведь Черчилль агитировал Трумэна сбросить ядерную бомбу на Москву. СССР не смог бы ничем ответить...
- У Филби много наград, но правда ли, что он сам не очень любил их?
Ну почему же, он ценил их. Он единственный в мире имел государственные награды за заслуги в разведке от двух государств. Получил их от английского короля и от Сталина. Но больше всего Ким дорожил орденом Красного знамени, считал, что награжден именно за информацию по Курской битве.
- Ким переживал, что его слишком рано раскрыли?
Он больше 30 лет работал на советскую внешнюю разведку. И в 1963 году в связи с угрозой провала вынужден был приехать в СССР.
Задолго до этого, в августе 1945 года, сотрудник советского посольства в Турции Константин Волков в обмен на политическое убежище в Британии предложил раскрыть имена трех агентов Москвы в Британии, среди них был Филби. Но советская разведка узнала об этом. На встречу с Волковым от британской МИ-6 в Турцию поехал сам Ким. Не удивительно, что после этого визита оказалось, что никакой Волков никогда не работал в посольстве и что такого советского дипломата не существует (с таким докладом Ким вернулся в Лондон). В действительности же Волкова арестовали, доставили в СССР, осудили на 25 лет за измену родине. Но вы, наверное, знаете, что, когда Ким попал под подозрение, руководство не смогло найти доказательств его работы на СССР. Следствие длилось не один год, несколько месяцев были только допросы. Ким даже дал в Лондоне пресс-конференцию. И тогда все обошлось.
Он не обижался на своего друга Берджесса, одного из Кембриджской группы, из-за побега которого подозрения пали и на Филби?
Побег Берджесса фактически разоблачил Филби. Но Ким любил друга до последнего. Шляпу, которая досталась от Берджесса, носил постоянно, хотя она ему не шла. У нас дома стоит кресло Берджесса, оно с такими «ушками» на спинке. Ким шутил, что это для того, чтобы не продуло. Незадолго до своей кончины Берджесс хотел повидаться с Кимом, но ему сказали, что якобы Кима нет в Москве. А самому Киму об этом даже не сообщили. Он очень переживал.
- Филби смотрел главный советский фильм про разведку «Семнадцать мгновений весны»?
Да. Смеялся очень. Говорил, что с таким выражением лица наш разведчик не продержался бы и дня. Ким сразу располагал к себе. Обаяние у него было такое, что ему хотелось все рассказывать. И он уже в Москве одно время учил молодых разведчиков этому очарованию. Придумывал ролевые игры. Сам играл роль то МИДовца, то офицера-пограничника.
- Рассказывал о приемах в разведке?
Он говорил, что есть секреты, о которых даже мне знать нельзя. Но вот рассказывал про то, как понял, что пора бежать. Была договоренность, что связной проходил в определенное время под его балконом. Если с пустыми руками, то все в порядке. Если в руках газета или книга - это знак необходимости срочного побега.
Рабочий кабинет Филби.
«Он так и не привык к русским традициям»
- Как Ким проводил день?
Утром он просыпался в 7 часов и, что бы ни случилось, сидел у приемника, слушал Би-би-си со стаканом свежего чая с лимоном.
Он любил читать. Выписывал американские и британские газеты - «Таймс», «Трибьюн»... Мы ходили вместе забирать их на Главпочтамт раз в неделю. Но газеты не всегда были свежие, иногда нам их давали уже недельной давности, это раздражало Кима. Я вскоре тоже могла читать на английском (учила язык, потому что было неприятно: когда к нему приходят гости, все говорят по-английски, а я ничего не понимаю).
Читал много классики на английском. Еще в университете он перечитал всего Достоевского, Чехова, Пушкина - был знаком с русской литературой. Но в Москве он любил все это перечитывать. Возле кровати стоял столик, на нем книга и пепельница. Ким мучился бессонницей, и я часто просыпалась среди ночи и видела, как он увлеченно читает и курит.
Любил музыку, особенно Вагнера. Часто, бывало, начинал сам дирижировать. Вообще он признался, что мечтал стать дирижером. Если напевал, то это было приятно слушать - у него такой бархатистый голос.
Еще Ким любил гулять. Москву изучил полностью, сам составил карту, знал город лучше меня. Он знал всю флору и фауну, каждый уголок, каждую клумбу.
- Он говорил, что скучает по Британии?
Нет. Он говорил, что там сейчас все изменилось, что ему вряд ли бы понравилось жить в Лондоне. К тому же он был реалистом. Он понимал, что никогда не вернется.
Как-то он сказал «у нас», имея в виду Англию. Я его поправила: «Теперь тебе надо говорить «у них». Он ответил: «Правильно». И больше не ошибался.
Но, конечно, он оставался англичанином. Он не мог привыкнуть к тому, что люди опаздывают. Вот звонит ему человек, говорит, что будет через 10 минут. Время проходит, того нет. Ким уже нервно шагает по прихожей, ждет. А человек может появиться через 40 минут, через час, не позвонив и не предупредив, не извинившись. Кима это приводило в недоумение, шокировало. И это было на каждом шагу.
Он не принимал хамства, не понимал отношения русских мужчин к женщинам.
Рассказывал массу забавных историй. Как-то он в универмаге «Елисеевский» открыл дверь, чтобы пропустить женщину. Женщина прошла, и за ней хлынул поток, в основном мужчин. Он сказал: «Я, как швейцар, держал эту дверь».
В метро ему очень сложно было (машины у нас не было, мы или такси вызывали, или на метро). Это была мука ездить с ним. Знаете, как толпа идет, он пятится и всех пропускает и на эскалатор, и в вагон. Я его постоянно теряла в метро.
Был случай, когда молодая девушка в вагоне встала, чтобы уступить ему место (он седовласый уже был). Что с ним сделалось! Он покраснел, спрятался куда-то в угол. Он никогда не сидел в присутствии женщин. Каждый раз, когда я входила в комнату, он вскакивал с кресла. Я говорила: «Это невозможно - так жить!». Но он по-другому не мог.
- Руководители государства бывали у вас в гостях?
Нет, только руководство внешней разведки. Андропов несколько раз приглашал в Кремль. Но это было официально, по-деловому.
А так к нам часто приходили сотрудники КГБ. Часто они предупреждали, что придут на день рождения. Кима удивляло, что все сами себя приглашали на его день рождения. А нас к себе, кстати, они почему-то не приглашали.
У этого радиоприемника проводил каждое утро «шпион XX века».
- Ким полюбил русские развлечения - охоту, рыбалку?
Рыбалка была для него испытанием. Помню, он ездил рыбачить в Вологду на несколько дней и, вернувшись, рассказывал, какой это кошмар. «Я не спал эти дни. В моей палатке то и дело появлялись странные шумные люди. И каждый был с очередной бутылкой».
- Прямо будто сюжет из «Особенностей национальной рыбалки»! Но ведь англичане любят выпивать, разве нет?
У них это возведено в ранг искусства. В 17 часов - ти тайм, в 18 - ринг тайм. Ким в это время наливал себе чуть-чуть виски, обязательно с водой. Мне - коньяк с апельсиновым соком, это называлось «цветок апельсина». Мы пригубляли - и все.
В какой-то период Ким стал увлекаться. Я не могла на это смотреть. Он говорил про меня: «Бедное сердце, которое не умеет веселиться». Но какое тут веселье? Мои замечания он выслушал молча, свесив голову. И вдруг сказал: «Я боюсь тебя потерять. Больше этого не будет». И слово свое сдержал.
- Вы с ним путешествовали?
Только по соцстранам. Но мы побывали даже на Кубе. Ехать мы могли только на сухогрузе, чтобы не было ни одной остановки и ни единого пассажира. Пароход длиной 300 метров был весь наш! Вообще Филби охраняли все 18 лет, что он прожил в СССР, опасались похищения. И его всегда сопровождала «свита». Иногда даже его, очень терпеливого и терпимого человека, это выводило из себя. Он даже как-то сказал: «Я хочу гулять только с моей женой». А на пароходе мы были одни (не считая команды). В дождь, шторм мы стояли на маленькой палубе вдвоем, смотрели на море и были счастливы безмерно. На обратном пути шел снег, но и это было абсолютным счастьем!
- Руфина Ивановна, прошло уже тридцать лет, как он ушел от вас. Скучаете?
Это не передать словами. Я вспоминаю, как он стоял у окна и ждал меня. Однажды я задержалась с подружкой после кино, а он высчитал, когда закончился сеанс, сколько мне нужно на дорогу, и ждал, ждал... Когда я вошла, он дрожал. Так переживал, что что-то со мной случилось. Никто никогда не ждал меня так. Ким Филби был и остается для меня идеальным мужчиной.
СПРАВКА «МК»
По западным оценкам, К.Филби является наиболее известным советским разведчиком. Его кандидатура рассматривалась для назначения на пост руководителя СИС. Когда в 1967 г. были преданы гласности сведения об истинной роли К.Филби, бывший сотрудник ЦРУ М.Коуплэнд, знавший его лично, заявил: «Деятельность К.Филби в качестве офицера связи между СИС и ЦРУ привела к тому, что все чрезвычайно обширные усилия западных разведок в период с 1944 по 1951 год были безрезультатными. Было бы лучше, если бы мы вообще ничего не делали».
Англичанин Гарольд Адриан Рассел Филби, известный всему миру под именем Ким, три десятка лет работал на Страну Советов. Нет примеров того, чтобы иностранец, да еще представитель высшего света, столько совершил для нашей страны. Возможно, были люди даже более самоотверженные, но их отдачу, принесенный результат, никак не соотнести с работой Кима, лишь поворотом изменчивой судьбы не ставшего руководителем Сикрет Интеллиджент Сервис — британской разведки. Пока на свет божий не появился разведчик, равный Филби. О Филби написано больше 200 серьезных исследований, но о последних годах его жизни в Бейруте и в Москве известно немного. Этот недостаток, надеюсь, восполнит моя книга«
Ким Филби», вышедшая в молодогвардейской серии«
ЖЗЛ». В ней немало материалов, рассекреченных Службой внешней разведки России специально для этого издания, выходящего к 100-летию великого разведчика, откровенные диалоги с его женой Руфиной Ивановной Пуховой-Филби и разведчиками — кураторами Филби, a также учениками, которые почти все в силу понятных причин предпочли остаться неизвестными. Старший офицер СВР, искренне пытавшийся помочь, сам постоянно удивлялся. Хотел, к примеру, рассекретить еще один эпизод, не связанный напрямую с работой в Британии. Но Ким был такой конкретный человек, что и донесения его были абсолютно конкретны: никак нельзя, рано, ведь начатое Филби дело еще крутится, все движется, работает… Не хочу идеализировать Кима Филби и четырех его соратников — Гая Берджесса, Дональда Маклина, Энтони Бланта и Джона Кернкросса. Не собираюсь превращать Кима Филби в икону. Да он никогда и не был ею. Иконопись и разведка — занятия совершенно разные. Просто Ким Филби был и остается величайшим советским разведчиком.
Это название — довольно условное. По признанию жены Филби — Руфины Ивановны Пуховой-Филби, сам Ким относился к термину сдержанно. Да и патриарх советской разведки, в том числе атомной, Герой России Владимир Борисович Барковский оценивал название несколько критически, призывая не попадать в плен различных терминов. Не претендуя ни на роль первооткрывателя, ни на роль судьи последней инстанции, выскажу здесь сугубо личное мнение. Никто и никогда не узнает, сколько человек было в группе преданных Советскому Союзу англичан, поддержавших чужую страну в борьбе с фашизмом, а потом и в холодной войне. В этом не заинтересована ни одна из двух наиболее затронутых деятельностью«
пятерки» держав — Англия и Россия. Англичанам, имею в виду не журналистов и фанатиков, а спецслужбы и британский истеблишмент, не нужны новые скандалы и разоблачения. Ничего хорошего тщательно оберегаемому имиджу они не принесут. Верная собственным неизменным принципам российская Служба внешней разведки, стоящая на страже покоя родных и близких своих агентов, ни разу за всю свою историю не пошла ни на какие откровения.
ПРОХОРОВКА, ПРОХОРОВКА…
Сам Филби, когда его спрашивали о наиболее удачной операции в его жизни, произносил на ломаном, так до конца и не выученном русском одно слово« Прохоровка», иногда повторяя его дважды« Прохоровка, Прохоровка». Без сомнения, он имел в виду свою информацию о подготовке немцев к танковой битве на Курской дуге. В вермахте, как передавал Ким, знали о точной дислокации советских войск в этом районе. И наше командование поступило так, как советовала разведка, пойдя на небывалый риск: в последний момент создали мощный броневой кулак, о котором немцы и не подозревали. Та битва была выиграна и переломила ход войны во многом благодаря Филби.
КАНАРИСА СПАСЛИ… АНГЛИЧАНЕ
Еще в июле 1941-го Филби впервые получил доступ к дешифрованным англичанами телеграммам абвера. Он одним из первых сообщил о секретных переговорах его главы — адмирала Канариса с англичанами, о точных сроках его приезда в Испанию. Выработал план уничтожения Канариса, который не был принят его лондонским начальством. А ведь даже гостиница между Севильей и Мадридом, в которой должен был остановиться глава абвера, была хорошо знакома Филби. И Ким заподозрил, что дело не только в опасениях возглавлявшего СИС Стюарта Мензиса быть, в свою очередь, уничтоженным немцами. Англичане держали Канариса под своим крылом на всякий случай…
Существуют и предположения, которые разделял и Филби, будто расстрелянный Гитлером в 1944-м адмирал подкидывал англичанам информацию, выгодную группе лиц, задумавших уничтожить фюрера, прекратить войну с США и Великобританией, сосредоточив все усилия на схватке с СССР. И Канарис, с его разбросанной по свету немецкой агентурой, оставался связующим звеном между недовольными Гитлером генералами и нашими тогдашними союзниками. Поимка или убийство адмирала были невыгодны Мензису, люди которого аккуратно« пасли» столь нужного им Канариса. Филби же еще не раз приходилось передавать в Центр о секретных сепаратных переговорах и англичан, и американцев с немцами.
Иногда информация Филби была несколько экзотичной, однако представляющей интерес. Зимой 1941-го, когда немцев отбросили от Москвы, он передал своему связнику текст телеграммы посла Германии в Токио, адресованной министру иностранных дел рейха Риббентропу, о предстоящем нападении Японии на Сингапур. Это подтверждало сообщения из токийской резидентуры, что японцы вступать в войну с СССР пока не собираются.
В ПОСТЕЛИ С РАЗВЕДЧИКОМ
Использовал Филби и свое мужское обаяние. Он был близок с Айлин Фиэрс, трудившейся в архиве контрразведки. Она помогала Киму во всем. Не отказывала ему и в удовольствии порыться в архивных делах и даже разрешала брать их домой. Впрочем, так, вопреки инструкциям, поступали многие сотрудники, и начальство на это смотрело сквозь пальцы.
Знала ли Айлин, ставшая потом женой Кима, для кого предназначалась отобранная им информация? Впоследствии она говорила, что даже не догадывалась. Ким подтверждал: точно не знала. А мне кажется, что все-таки догадывалась. Женщина на супружеском ложе — как контрразведка. Только не обязательно, как в этом случае, вражеская.
ИГРЫ С БОМБОЙ
В 1944-м от Филби пришло грозное предупреждение. Один из руководителей американской разведки доверительно поведал ему о совместной секретной работе ядерщиков Англии и США по созданию атомной бомбы с использованием урана. В Москве поняли: если союзники объединили усилия, значит, они близки к цели и создание нового вида оружия возможно уже в ближайшее время. Это подстегнуло Сталина и Берию, заставило напрячь все научные силы и потратить немалые финансовые средства.
Филби удалось добыть и документы, в которых сообщалось о послевоенных планах англичан. А они были таковы: не мешкая, уже во время войны, исход которой был ясен, приступить к работе против СССР. Не дать Советскому Союзу осуществить планы по социализации Восточной Европы. И вообще, бывший союзник превращался для западного мира в главного противника.
Инициатором создания в СИС специального отдела по борьбе с Советским Союзом был покровитель Филби Виктор Вивиан.
Существовала даже так называемая« Папка Вивиана», в которой скрупулезно, шаг за шагом расписывались операции английской разведки против СССР. Приказ Сталина« добыть во что бы то ни стало» звучал насмешкой: это было практически невозможно, ибо старина Вивиан трясся над своим детищем, храня его в любимом сейфе. Но вскоре с Лубянки уже разослали полный список хранящихся в досье документов по трем адресам: Сталину, Молотову, Берии. Филби совершил невозможное!
СОВЕТСКИЙ МИСТЕР« С»
Неудивительно, что Филби претендовал на то, чтобы превратиться в мистера« С» — то есть стать главой английской разведки. Как тогда могла сложиться его судьба? Филипп Найтли, известный исследователь английской и других спецслужб, воспринимал такую гипотезу с долей здорового английского скепсиса. «Ведь в мире секретных служб есть своя школа мысли, удостоверяющая, что агент проникновения, забирающийся слишком высоко, не в силах принести чужой стороне большую пользу, — пишет он. — Если бы Филби стал „С“, он бы получил доступ к такой важной информации, что КГБ должен был бы ее использовать, а это означало бы разоблачение Филби. Таким образом, польза, которую он мог бы принести, добравшись до вершины древа британской разведки, была бы ограничена».
ДРУГ ГУВЕРА И «ЦЕПНОГО ПСА»
В октябре 1949 года Филби получил назначение в столицу Соединенных Штатов. Ему предстояло занять один из ключевых постов в британской разведке. Мензис назначил его представителем МИ-6 при ЦРУ и ФБР. Выяснилось, что Филби придется контактировать и с канадцами. Они в то время праздновали серьезную победу: в Оттаве остался шифровальщик советского посольства Гузенко. Он уже вовсю давал показания. Определенная часть этих сведений стала известна Филби, а следовательно, и Центру.
Что касается американских спецслужб, то тут информация лилась не ручейком, а целым потоком. Высшее руководство спецслужб США во главе с шефом ФБР Джоном Гувером по вечерам заглядывало к Филби. И по иронии судьбы в числе друзей англичанина оказался один из лучших контрразведчиков ЦРУ Джеймс Энгельтон. Впоследствии его прозвали« Цепным псом» за неуемную подозрительность и безрезультатный поиск« кротов» в собственных рядах.
Потом Энгельтон вспоминал, что он давно взял Филби на подозрение. Находясь в Лондоне и возвращаясь вместе с ним после церемонии его награждения из Букингема, он якобы услышал от него фразу: «Чего не хватает Англии, так это здоровой порции социализма».
Оба частенько захаживали в облюбованный ими ресторан, где мирно обменивались информацией. Между прочим, это заведение предпочитал и сам Гувер. Случайность и чистое совпадение или Энгельтон с Филби иногда обедали и в его компании, и если да, то о чем беседовала эта необычная троица? Это никому никогда не суждено узнать.
Но позвольте цитату из Филби времен уже советского периода: «Наше тесное сотрудничество(с Энгельтоном. — Авт.) объяснялось искренним человеческим расположением друг к другу. Мы говорили между собой буквально обо всем. Не могу сказать, кому из нас двоих эта сложная игра приносила больше пользы. Я знал, чем он занимается в своем ЦРУ. Он знал, чем занят я в моем МИ-6. Однако было у меня над ним одно явное преимущество: он понятия не имел, чем занимаюсь я на самом деле». Так что все вопли Джеймса Энгельтона о разоблаченном им Филби — ерунда. Он старался скрыть дружбу с советским разведчиком, отбивался от возможных подозрений.
И НА ФИЛБИ БЫВАЛА ПРОРУХА
Почти тридцать лет работы без намека на подозрения. Но вынужден был бежать в СССР друг Кима Дон Маклин, а сопровождавший его до Парижа Гай Берджесс вдруг решил тоже махнуть в Москву. И тут сыграла свою роль единственная, подчеркну, единственная роковая ошибка, допущенная Филби за многолетнюю карьеру. Пытаясь как-то проконтролировать своего импульсивного друга, Ким поселил работавшего в английском посольстве в США Берджесса в свою квартиру. Подозрения привели к уходу из разведки.
Как Филби мог допустить такой прокол? Он никогда не говорил о нем за четверть века жизни в СССР. И с жившим в Москве Берджессом не встречался. Слишком сильной оказалась обида. Ведь не соверши Гай абсолютно никому не нужного побега, Филби мог бы работать и работать.
Ким уже трудился в Бейруте под прикрытием, в качестве корреспондента британских газет, работая на английскую и, конечно, на советскую разведку, когда его выдала старая знакомая Флора Соломон. Он пытался завербовать ее еще до войны, и женщина это вспомнила.
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ИЗ БЕЙРУТА
Вот что поведала жена разведчика Руфина Пухова-Филби.
— Он рассказывал, как убегал в 1963-м из Бейрута на пароходе« Долматов». Приведу интересную деталь, о которой не упоминают. Был у них с советским куратором, работавшим в Ливане, условный знак. Когда тот проходил мимо его дома, Ким видел его с балкона — значит, назначена встреча. Знаком опасности должна была стать газета в руках. И тот человек в нужный момент прошел мимо, но газету забыл.
Ким встретился с куратором, но, что надо бежать прямо сейчас, не знал. Пришлось уходить налегке — в костюме с одним носовым платком.
С этим куратором потом вышла нежданная встреча. Мы с Кимом возвращались с прогулки по Москве. Хочу заметить, что все время я была в напряжении, постоянно снились кошмары. Казалось, что мужа могут похитить, убить, хотя сам Ким считал, что это — полная ерунда, и относился к моим страхам спокойно.
И когда мы проходили мимо гостиницы« Националь», я увидела мужчину, который вдруг бросается на Кима. Я в ужасе застыла, но вдруг увидела, что оба улыбаются и обнимаются. Оказалось, это тот самый человек, с которым Ким контактировал в Бейруте.
— Существует мнение, что Киму Филби дали убежать. Допрашивал его приехавший из Лондона старый друг Николас Элиотт, чуть ли не сразу после тяжелейшего разговора улетевший обратно в Англию. А местный резидент Лан вообще общался с Филби только по телефону. Небрежность для таких асов непростительно странная. Как это оценивал сам Филби?
— Да, приезжал человек, допрашивал. И вместо того чтобы сразу забрать, дал Киму время — субботу и воскресенье. Муж рассказывал, что ему пришлось уходить опять же с пустыми руками. На экстренный случай у него была приготовлена определенная сумма денег, которую он оставлял жене. Ким всегда был готов к неожиданному исчезновению.
Спасибо Руфине Ивановне, я же попытаюсь разобраться, каким образом стало возможным исчезновение разведчика, находившегося под колпаком английской контрразведки. Приведу рассекреченный СВР документ. Это письмо Филби советским друзьям, в котором он рассказывает о точном распорядке дня своей семьи — тогдашней жены и детей. Между ним и разведкой нет и не может быть никаких секретов. Если что-то случится, то он верит: русские товарищи обязательно помогут.
РАССЕКРЕЧЕННОЕ ПИСЬМО
«Если дети все еще посещают школу, то две девочки выходят из дома каждое утро в 7.45, за исключением воскресенья. Мальчик выходит из дома каждое утро в 7.45, кроме субботы и воскресенья. Девочки возвращаются вечером примерно в 4.30, а мальчик — в 5.(Однако, похоже, они не будут посещать школу в этом семестре, но я в этом не вполне уверен).
Служанка, которая не говорит по-английски, приходит примерно в 8.00 утра и уходит между 1 и 2 часами пополудни. Ее дочь приходит в неопределенное время через день для того, чтобы постирать.
Моя жена редко покидает дом раньше 9.30 утра. Она обычно делает основные заказы в бакалейной лавке по телефону примерно в 9.00 утра. Если ей надо пройтись по магазинам, то она выходит из дома между 10.00 и 11.00 и идет либо налево в направлении Хамра-стрит, либо поворачивает направо в направлении Баб Идрисс. Если посещение магазинов не входит в ее планы, то она обычно идет в сторону отеля« Нормандия», чтобы забрать почту и газеты примерно в 11.30(почта редко приходит раньше середины дня). Обычно она возвращается домой на такси примерно в 13.00 или чуть позже.
Перед Пасхой моя жена посещает курсы в университете по понедельникам, средам и пятницам, выходя из дома между часом и двумя пополудни, и возвращается около 5 вечера. Я, правда, не знаю, посещает ли она курсы после Пасхи. По вечерам она либо остается дома, либо берет такси, чтобы отправиться в гости".
Понятно, для чего писалась эта записка. После встречи с советским резидентом Ким как был, в одном костюме, даже без портфеля, добрался до стоявшего в порту сухогруза« Долматов». Там его уже ждали. 23 января 1963 года судно покинуло причал и вскоре добралось до Одессы.
Анализируя случившееся в Бейруте, Филби пришел к выводу: уйти ему дали сознательно. Резидент Лан в самый напряженный для британской контрразведки момент вел себя, по меньшей мере, странно, не проявляя никакого рвения. Элиотт мгновенно улетучился из Бейрута, сделав свое дело. В чем оно заключалось? Разве не в том, чтобы предупредить Филби? Его могли арестовать еще в Бейруте, вызвать в Лондон, насильно увезти…
Есть все основания предполагать, что не только СИС, но и английское правительство не стремилось арестовать одного из руководителей своей секретной службы. Как бы выглядел в глазах соотечественников ставший к тому времени премьером Гарольд Макмиллан? Ведь это он в ранге главы министерства иностранных дел в 1955 году снял в своем выступлении обвинения против Филби. А как бы оправдывалась сама разведка, проморгавшая человека, работавшего на СССР в течение почти трех десятков лет? Все это могло привести к падению правительства, увольнениям в спецслужбах. Конечно, никто не был в этом заинтересован.
Дальнейшие события подтвердили, что это предположение верно. Вскоре без излишней шумихи Николас Элиотт и еще несколько друзей Филби по СИС, доказывавших его невиновность, были отправлены в отставку. А «проворонившего» его резидента Пита Лана наградили в Лондоне одним из почетнейших орденов Британской империи.
ГОРЕСТНАЯ ВЕСТЬ
О последнем дне Филби рассказал его бывший куратор, ныне«
совсем старший» офицер Службы внешней разведки:
- Филби находился на обследовании у нас в госпитале. У него была палата люкс, рассчитанная на одного больного. А у него и раньше, дома, случались потери сознания, и это же случилось в госпитале. И рядом никого не оказалось… Причем нельзя сказать, что Ким был в тяжелом состоянии. Проходил обычные процедуры, все шло нормально. Да и Филби говорил, что скоро выпишется. Хотя Руфина Ивановна потом признавалась, что было у нее какое-то тревожное ощущение, сжимало сердце, и она хотела у него побыть подольше. Но Ким отправил ее домой. А наутро раздался звонок, и она услышала горестную весть.